Я был уверен: после приезда ментов, кидала долго в кафе не задержится.

Я отошел от машины. Закурил.

Кидала показался минут через пять. Огляделся, шатко направился к своей, а, в действительности, теперь уже нашей машине. Открыл дверцу…

Настал мой выход.

В прыжке я всей тяжестью буквально вломился в него, стараясь захватить больше места на сиденьи. Прижал ко второй дверце. Локоть левой моей руки лег ему на горло. Кидала захрипел. Правой рукой я дотянулся до запорной кнопки задней дверцы, приподнял ее…

Проектировщики во главе со свояком мгновенно сориентировались, бросились к "мазде", набились на заднее сиденье. Схватили кидалу сзади, кто за плечи, кто за волосы…

— За горло держи! — крикнул я свояку, не оборачиваясь, и включил зажигание. — Выгоняйте вторую машину за мной!

Один из его друзей продрался сквозь цепляющиеся за все руки, конечности, выскочил из "японки", и в несколько прыжков оказался за рулем второй машины. С минуту-другую у него что-то не ладилось, промерзло…

Охранник ошеломленно смотрел, не мог опомниться.

Я махнул ему рукой:

— Все в порядке!..

Рядом, закинув голову за сиденье, хрипел кидала. У свояка ручища была, как лопата, словно он всю жизнь не рейсфедер таскал, а кайло. Я испугался, как бы он не задавил свою жертву.

Еще через пару-тройку минут мы были уже вне пределов автостоянки.

Я гнал обычным маршрутом к элитному дому. Дорога была знакомой.

Позади, не отставая, катила вторая машина.

На пустыре я затормозил.

— Освободи его чуточку… — Я обернулся к свояку. Тот слегка распустил пальцы.

— Узнаешь, гад?! — Свояк завернул голову кидалы, а сам подался вперед и чуть в сторону. — Узнаешь, кому ты машину продал…

Я провел руками вдоль одежды пленника, чтобы убедиться в том, что при нем нет ничего тяжелого или острого. Потом принялся за его карманы. Свояк продолжал меня страховать…

Одно за другим я извлек у него из кармана паспорт, военный билет, инвалидную книжку. Еще при нем оказалось двести долларов, несколько пятисотенных купюр, какая-то еще чужая кавказская валюта…

Кидала все это время после задержания молча и как бы безучастно смотрел перед собой — в лобовое стекло на пустырь…

— Деньги я забираю! — безапелляционно сказал свояк. — В счет морального ущерба, который он нанес моей семье… — Он разжал лапу и принял из моих рук капитал. — А документы перешлю в милицию…

— Погоди…

Я включил верхний свет. Мельком проглядел ксивы.

Даже при тусклом освещении можно было рассмотреть, что оттиск штампа регистрации сделан небрежно, а гербовая печать на первой странице заслуживает проверки с помощью спектрального анализа…

— Я сам перешлю, — я сунул документы в карман.

— А с ним что делать?..

До свояка дошло: кидала был у нас в руках. У нас было полное физическое превосходство. Мы были одни на пустыре. Вокруг не было ни души. Далеко на трассе светил огнями одинокий троллейбус.

Проектировщики молчали.

В такие минуты даже в опасливую законопослушную голову могут забрести опасные мысли.

— Пусть идет…

Я перегнулся через кидалу. Открыл дверцу.

Я был против суда Линча и в то же время меньше всего был сейчас настроен везти мошенника в милицию, ждать составления протокола, являться по повесткам в прокуратуру, в суд.

— Пусть идет к такой матери… Пошел отсюда! Давай!

Кидала рванулся.