В вытянутой руке он нес небольшую сувенирную коробку, очевидно, с подарком. Любовники бросились в объятья друг другу.

Тем не менее девушка успела быстро открыть коробку. Содержимое привело ее в восторг, она покрыла лицо Арзамасцева поцелуями, повисла у него на шее. Оба опустились на ковер, Арзамасцев не отпуская от себя именниницу, судорожно раздевался. Вокруг с лаем носилась лайка…

Близость была быстрой и бурной. Потом любовники перешли в ванную и провели там не менее получаса. Затем снова вернулись в спальню, лежа на кровати, что-то шептали неслышно и нежно…

В начале третьего часа Арзамасцев и его подруга появились в гостиной, генерал был уже в костюме и галстуке. На девушке была короткая кофточка, прикрывавшая лишь верхнюю часть бедер. Она быстро перенесла в гостиную заготовленные деликатесы, торт…

Свечки на торте уже догорали.

Арзамасцев наполнил рюмки, короткий тост, который он произнес за здоровье именинницы, не был ни прочувствованным, ни оригинальным.

Генерал выглядел усталым, старше своих лет и значительно старше своей подруги. Был малословен и, вообще, не был расположен к разговору. Из него словно выпустили воздух. Он ничего не мог есть.

Я заметил, как Арзамасцев пару раз украдкой взглянул на часы. Было ясно, что он не собирался оставаться на ночь и пил мало. Было ясно: ему надо было возвращаться туда, где его ждали. И как можно скорее.

У девушки, напротив, появился аппетит. Уплетая за обе щеки, она любовалась подарком. В коробке сверкал некрупными камешками и металлом средней величины медальон, который она тут же примерила. Еще там же виднелись такие же свекающие серьги и кольцо…

— Какая прелесть! Что это?

— Белое золото с аметистом, — Арзамасцев не без удовольствия перечислил. — гранат, синий топаз, оливин, цитрин и бриллианты…

— Тут же целое состояние!..

Она подскочила к зеркалу, снова бросилась к Арзамасцеву — обнимать…

И все же настоящей близости, какая была вначале, между ними больше не было. Разговор не получался. Арзамасцев выжидал время, приличествующее для того, чтобы галантно-вежливо закончить визит.

Я следил за экраном.

К концу трапезы они окончательно отдалились друг от друга, и это стало вскоре заметно обоим…

В разговоре у девушки проступало разочарование. Однако, вскоре ее вновь наполнила активность, свойственная ее возрасту, но теперь это была уже не та светлая, радостная энергия, с которой она перед тем бросилась из спальни в переднюю. Ее захлестывало чувство озлобления.

С минуты на минуту должен был разразиться скандал.

И он действительно произошел.

Оба заговорили на повышенных тонах. Девушка уже не могла сидеть на месте, то и дело она вскакивала, делала несколько шагов по комнате, вновь садилась. В голосе ее слышались раздраженные ноты. Они звучали все громче…

Я начал даже опасаться за последствия: позади именинницы стояла гладильная доска с тяжелым электрическим утюгом, а сбоку, на тумбочке, уже знакомая увесистая лягушка из оникса, служившая прессом для бумаг…

— Сегодня вы останетесь здесь и никуда не пойдете… — Девушка вела себя словно неуправляемая. — Никуда! Сегодня я имею на это право.

Арзамасцев несколько раз пытался ее урезонить:

— Ты знаешь: мне надо. У меня утром самолет… — Он из всех сил старался предотвратить скандал.

— У вас самолет днем!

Она выскочила в переднюю, вернулась в гостиную с его пальто.

— Я выброшу его в окно…

— Перестань!..

Она подскочила к окну, резко раскрыла его.

— Бросить?!

Дело принимало нешуточный оборот.

Арзамасцев все еще продолжал ее увещевать.