– Ты тоже стала настоящей красавицей. Мужчины, наверное, прохода не дают?

Сима пожала плечами с равнодушием, которое присуще лишь женщинам, знающим себе цену.

– А эти великолепные пейзажи, чьи они? – Мать решила сменить тему.

– Моего друга.

Мать молчала – видимо, ждала пояснений.

– Это работы Глеба Великогоры.

– Не может быть! Я считала, что Глеб пишет исключительно портреты.

– Ты ошибалась, за границей он больше известен как пейзажист. Его картины пользуются огромным успехом в Европе.

Гостья едва заметно поморщилась. Без году неделю в Москве, а уже водит дружбу с представителями богемы. Тратит деньги, которые ей не принадлежат, и живет себе припеваючи.

– У тебя хороший вкус, милая, – она ослепительно улыбнулась.

Полчаса они болтали о пустяках. Все это время Сима ждала, когда же речь зайдет о главном. Ее мать не из тех женщин, которые готовы тратить свое драгоценное время на светские беседы с некогда брошенным ребенком. Она пришла с конкретной целью.

– Сима, нам нужно серьезно поговорить как матери с дочерью.

Запоздалое решение…

– Слушаю тебя внимательно. – Сима откинулась на спинку кресла, скрестила на груди руки.

– Вопрос очень щепетильный. Это касается моего мужа.

– Которого по счету? – невинно спросила Сима.

Мать предпочла проигнорировать колкость.

– Я говорю о Диего, твоем отце. – В уголках тщательно накрашенных глаз заблестели слезы не то скорби, не то обиды. Во всяком случае, выглядело все очень натурально.

Сима молчала.

– Надеюсь, ты согласишься, что в свое время он поступил некрасиво, бросив меня одну с малышкой на руках?

Видимо, тот факт, что она, в свою очередь, бросила «малышку» на попечение своей больной мамы, некрасивым поступком не считался.

Сима продолжала молчать.

Мать тяжело вздохнула и изящным движением смахнула набежавшую слезу.

– Диего ушел из жизни и не оставил мне никакой компенсации. Но я верю, что воспитала тебя порядочным человеком.

Сима изумленно выгнула бровь. Может, у ее мамы плохо с памятью и она забыла, что никогда не принимала участия в ее воспитании?

– Что ты хочешь? – спросила она.

– Думаю, будет справедливо, если половина наследства достанется мне и Вадику.

Сима с искренним интересом посмотрела на женщину, называющую себя ее матерью.

– Мама, ты считаешь меня идиоткой? – сказала она вежливо. – Отец оставил все свое состояние мне – такова была его последняя воля. Скажи, с какой стати я должна делиться чем бы то ни было с совершенно чужим мне человеком?

Мать смертельно побледнела.

– Как ты можешь говорить такие страшные вещи?!

– Я говорю правду, а уж если она страшная, так это не моя вина. Это не я бросила своего ребенка.

Мать дернулась как от удара.

– Хорошо, – произнесла она после драматической паузы, – пусть я для тебя чужой человек, но Вадик…

– А что Вадик? Вадику я никогда не отказывала в помощи. Я оплачивала его учебу в Англии, я купила ему трехкомнатную квартиру в Москве, подарила дорогую машину, дала денег на открытие собственного бизнеса. С Вадиком у меня очень теплые отношения. О чем ты говоришь, мама?

– Я ужасно ошибалась! В тебе нет ни капли сострадания!

– Наверное, это фамильная черта.

– Ты невыносима, как всегда! Я ухожу!

Все. Больше не было необходимости изображать любящую маму. Она никогда не испытывала материнских чувств к этой желтоглазой бестии.