А мне что за беда –

Что с копытом нога!

Никогда никому:

Нет!

Всегда – да!

Блещут, плещут, хлещут раны – кумачом,

Целоваться я не стану – с палачом!

Москва, ноябрь 1920

(Взятие Крыма)

И страшные мне снятся сны:

Телега красная,

За ней – согбенные – моей страны

Идут сыны.

Золотокудрого воздев

Ребенка – матери

Вопят. На паперти

На стяг

Пурпуровый маша рукой беспалой

Вопит калека, тряпкой алой

Горит безногого костыль,

И красная – до неба – пыль.

Колеса ржавые скрипят.

Конь пляшет, взбешенный.

Все окна флагами кипят.

Одно – завешено.

Ноябрь 1920

“Буду выспрашивать воды широкого Дона…”

Буду выспрашивать воды широкого Дона,

Буду выспрашивать волны турецкого моря,

Смуглое солнце, что в каждом бою им светило,

Гулкие выси, где ворон, насытившись, дремлет.

Скажет мне Дон: – Не видал я таких загорелых!

Скажет мне море: – Всех слез моих плакать – не хватит!

Солнце в ладони уйдет, и прокаркает ворон:

Трижды сто лет живу – кости не видел белее!

Я журавлем полечу по казачьим станицам:

Плачут! – дорожную пыль допрошу: провожает!

Машет ковыль‑трава вслед, распушила султаны.

Красен, ох, красен кизиль на горбу Перекопа!

Всех допрошу: тех, кто с миром в ту лютую пору

В люльке мотались.

Череп в камнях – и тому не уйти от допросу:

Белый поход, ты нашел своего летописца.

Ноябрь 1920

“Я знаю эту бархатную бренность…”

Я знаю эту бархатную бренность

– Верней брони! – от зябких плеч сутулых

– От худобы пролегшие – две складки

Вдоль бархата груди,

К которой не прижмусь – хотя так нежно

Щеке – к которой не прижмусь я, ибо

Такая в этом грусть: щека и бархат,

А не – душа и грудь!

И в праведнических ладонях лоб твой

Я знаю – в кипарисовых ладонях

Зажатый и склоненный – дабы легче

Переложить в мои –

В которые не будет переложен,

Которые в великом равнодушьи

Раскрытые – как две страницы книги –

Застыли вдоль колен.

2 декабря 1920

“Прощай! – Как плещет через край…”

– Прощай! – Как плещет через край

Сей звук: прощай!

Как, всполохнувшись, губы сушит!

– Весь свод небесный потрясен!

Прощай! – в едином слове сем

Я – всю – выплескиваю душу!

8 декабря 1920

“Знаю, умру на заре! На которой из двух…”

Знаю, умру на заре! На которой из двух,

Вместе с которой из двух – не решить по заказу!

Ах, если б можно, чтоб дважды мой факел потух!

Чтоб на вечерней заре и на утренней сразу!

Пляшущим шагом прошла по земле! – Неба дочь!

С полным передником роз! – Ни ростка не наруша!

Знаю, умру на заре! – Ястребиную ночь

Бог не пошлет по мою лебединую душу!

Нежной рукой отведя нецелованный крест,

В щедрое небо рванусь за последним приветом.

Прорезь зари – и ответной улыбки прорез.