Много веков, как ты грудь мне прожгло.

         Бархат порфиры сорвешь и разбросишь

         С плеч моих черных

         Десницею злой.

         Солнце, не надо плескаться

         Томительно

         Яркими блеснами,

         Злыми червонцами.

         Лиру старинную,

         Только ее подниму я стремительно,

          Чтоб насмехаться

         Над солнцами

         Струнными всплесками,

         Песенью мстительной.

<1907>

«Пусть в верху холодно-резком...»

         Пусть в верху холодно-резком,

         Где лежит хрусталь прошедших бурь,

         Дерева бездумным плеском

         Проливают золото в лазурь.

         Крутятся, крутятся блеском,

         Шепчут невнятно

         Над перелеском

         Листьев обвеянных ярко блеснувшие пятна.

         На пороге обветшалом

         Я сижу один.

         Вижу: в блеске грустно-алом

         Бег вечерних льдин.

         И не рад, что ясным воском

         Купола покрыл закат.

         Пусть тревожно бьет по доскам

         Льдяной дробью белый град.

         Осень холодная выпала.

         Сколько на небе холодного льду.

         Облако градом обсыпало

         И отразилось в пруду.

<1908>

Светлая смерть

         Тяжелый, сверкающий кубок

         Я выпил: земля убежала —

         Все рухнуло вниз: под ногами

         Пространство холодное, воздух.

         Остался в старинном пространстве

         Мой кубок сверкающий – Солнце.

         Гляжу: под ногами моими

         Ручьи, и леса, и долины

         Уходят далеко, глубоко,

         А облако в очи туманом

         Пахнуло и вниз убегает

         Своей кисеей позлащенной…

         Полдневная гаснет окрестность;

         Полдневные звезды мне в душу

         Глядятся, и каждая «Здравствуй»

         Беззвучно сверкает лучами:

         «Вернулся от долгих скитаний —

         Проснулся на родине: здравствуй!.