Ты запевающею бурей

         Забриллиантилась – в меня:

         Из вышины – разгулы света;

         Из глубины – пахнуло тьмой;

         И я был взят из молний лета

         До ужаса – Тобой: Самой!

         Ты на меня сходила снами

         Из миротворной тишины:

         Моей застенчивой весны

         Оголубила глубинами;

         И мне открылась звуком бурь

         Катастрофической цевницы

         И милоглазая лазурь,

         И поцелуйная денница:

         Ее, о время, – опурпурь!

         Благонамеренные люди,

         Благоразумью отданы:

         Не им, не им вздыхать о чуде,

         Не им – святые ерунды…

         О, не летающие! К тверди

         Не поднимающие глаз!

         Вы – переломанные жерди:

         Жалею вас – жалею вас!

         Не упадет на вагой бельма

         (Где жизни нет – где жизни нет!) —

         Не упадет огонь Сент-Эльма

         И не обдаст Дамасский свет.

         О, ваша совесть так спокойна;

         И ваша повесть так ясна:

         Так не безумно, так пристойно

         Дойти до дна – дойти до дна.

         В вас несвершаемые лёты

         Неутоляемой алчбы —

         Неразрывные миголеты

         Неотражаемой судьбы…

         Жена – в постели; в кухне – повар;

         И – положение, и вес;

         И положительный ваш говор

         Переполняет свод небес:

         Так выбивают полотеры

         Пустые, пыльные ковры…

         У вас – потухнувшие взоры…

         Для вас и небо – без игры!..

         …………………..

         Мои мистические дали

         Смычком взвивались заливным,

         Смычком плаксивым и родным —

         Смычком профессора Гржимали:

         Он под Васильем Ильичом

         (Расставив ноги калачом), —

         Который, —

         – чаля из эонов

         На шар земной, – объятый тьмой,

         Рукою твердой на тромбонах

         Плывет назад – в Москву, домой:

         Слетит, в телодвиженье хитром

         Вдруг очутившись над пюпитром,

         Поставит точку: оборвет,

         Сопит и капли пота льет,

         И повернувшись к первой скрипке,

         Жмет руки и дарит улыбки,

         Главой склоняясь в первый ряд,

         Где на фарфоровые плечи,

         Переливаясь, бросят взгляд,

         Все электрические свечи;

         Задушен фраком, толст и розов,

         Ладонью хлопнув в переплеск,

         Бросаясь лысиной, Морозов

         Надуто лопается в блеск.