14

         Таков он был, могучий, величавый,

         Восторженный хулитель мирозданья!..

         Но зависти ль удел его достоин?..

         Родительским добром существованья

         Он приобрел даруемое славой!

         Но был ли он, сим демоном присвоен,

         Иль счастлив, иль спокоен?

         Сиянье звезд, денницы луч веселый

         Души его, где вихри бушевали,

         Лишь изредка угрюмость провевали.

         Он стихнул днесь, вулкан перегорелый.

         И позднее бессмертия светило

         С ночных небес глядит в него уныло…

    1828 или 1829

«Едва мы вышли из Трезенских врат…»

‹Из «Федры» Расина›

         Едва мы вышли из Трезенских врат,

         Он сел на колесницу, окруженный

         Своею, как он сам, безмолвной стражей.

         Микенскою дорогой ехал он,

         Отдав коням в раздумий бразды.

         Сии живые, пламенные кони,

         Столь гордые в обычном их пылу,

         Днесь, с головой поникшей, мрачны, тихи,

         Казалося, согласовались с ним.

         Вдруг из морских пучин исшедший крик

         Смутил кругом воздушное молчанье,

         И в ту ж минуту страшный некий голос

         Из-под земли ответствует стенаньем.

         В груди у всех оледенела кровь,

         И дыбом стала чутких тварей грива.

         Но вот, белея над равниной влажной,

         Подъялся вал, как снежная гора, —

         Возрос, приближился, о брег расшибся

         И выкинул чудовищного зверя.

         Чело его ополчено рогами,

         Хребет покрыт желтистой чешуей.

         Ужасный вол, неистовый дракон,

         В бесчисленных изгибах вышел он.

         Брег, зыблясь, стонет от его рыканья;

         День, негодуя, светит на него;

         Земля подвиглась; вал, его извергший,

         Как бы объятый страхом, хлынул вспять.