– «О, вспомни про море, про бедных пловцов,

         Господь милосердый, будь бедным покров!»

         – «Пусть там, на раздолье, гуляет волна,

         В сей мирный приют не ворвется она».

         – «О милый, умолкни, о милый, молчи,

         Ты знаешь, кто на море в этой ночи?»

         И голос стенящий дрожал на устах,

         И оба, недвижны, молчали впотьмах.

         Гроза приутихла, ветер затих,

         Лишь маятник слышен часов стенных, —

         Но оба, недвижны, молчали впотьмах,

         Над ними лежал таинственный страх…

         Вдруг с треском ужасным рассыпался гром

         И дрогнул в основах потрясшийся дом.

         Вопль детский раздался, отчаян и дик,

         И кинулась мать на младенческий крик.

         Но в детский покой лишь вбежала она,

         Вдруг грянулась об пол, всех чувств лишена.

         Под молнийным блеском, раздвинувшим мглу,

         Тень мужа над люлькой сидела в углу.

    Между 1831 и апрелем 1836

«Пришлося кончить жизнь в овраге…»

‹Из Беранже›

         Пришлося кончить жизнь в овраге:

         Я слаб и стар – нет сил терпеть!

         «Пьет, верно», – скажут о бродяге, —

         Лишь бы не вздумали жалеть!

         Те, уходя, пожмут плечами,

         Те бросят гривну бедняку!

         Счастливый путь, друзья! Бог с вами!

         Я и без вас мой кончить век могу!

         Насилу годы одолели,

         Знать, люди с голода не мрут.

         Авось, – я думал, – на постели

         Они хоть умереть дадут.

         Но их больницы и остроги —

         Всё полно! Силой не войдешь!

         Ты вскормлен на большой дороге —

         Где жил и рос ‹?›, старик, там и умрешь.

         Я к мастерам ходил сначала,

         Хотел кормиться ремеслом.