Давно ль – хотя без восхищенья,

         Но новых чувств недаром полн —

         И я заслушивался пенья

         Великих Средиземных волн!

         И песнь их, как во время оно,

         Полна гармонии была,

         Когда из их родного лона

         Киприда светлая всплыла…

         Они всё те же и поныне —

         Всё так же блещут и звучат,

         По их лазоревой равнине

         Святые призраки скользят.

         Но я, я с вами распростился —

         Я вновь на Север увлечен…

         Вновь надо мною опустился

         Его свинцовый небосклон…

         Здесь воздух колет. Снег обильный

         На высотах и в глубине —

         И холод, чародей всесильный,

         Один здесь царствует вполне.

         Но там, за этим царством вьюги,

         Там, там, на рубеже земли,

         На золотом, на светлом Юге

         Еще я вижу вас вдали:

         Вы блещете еще прекрасней,

         Еще лазурней и свежей —

         И говор ваш еще согласней

         Доходит до души моей!

    Декабрь 1837

«Смотри, как запад разгорелся…»

         Смотри, как запад разгорелся

         Вечерним заревом лучей,

         Восток померкнувший оделся

         Холодной, сизой чешуей!

         В вражде ль они между собою?

         Иль солнце не одно для них

         И, неподвижною средою

         Деля, не съединяет их?

    ‹1838›

Весна («Как ни гнетет рука судьбины…»)

         Как ни гнетет рука судьбины,

         Как ни томит людей обман,

         Как ни браздят чело морщины

         И сердце как ни полно ран,

         Каким бы строгим испытаньям

         Вы ни были подчинены, —

         Что устоит перед дыханьем

         И первой встречею весны!

         Весна… Она о вас не знает,

         О вас, о горе и о зле;

         Бессмертьем взор ее сияет,

         И ни морщины на челе.