И, как виденье, внешний мир ушел…

         И человек, как сирота бездомный,

         Стоит теперь и немощен и гол,

         Лицом к лицу пред пропастию темной.

         На самого себя покинут он —

         Упразднен ум, и мысль осиротела —

         В душе своей, как в бездне, погружен,

         И нет извне опоры, ни предела…

         И чудится давно минувшим сном

         Ему теперь всё светлое, живое…

         И в чуждом, неразгаданном ночном

         Он узнает наследье родовое.

    Между 1848 и мартом 1850

Пророчество

         Не гул молвы прошел в народе,

         Весть родилась не в нашем роде —

         То древний глас, то свыше глас:

         «Четвертый век уж на исходе, —

         Свершится он – и грянет час!

         И своды древние Софии,

         В возобновленной Византии,

         Вновь осенят Христов алтарь».

         Пади пред ним, о царь России, —

         И встань как всеславянский царь!

    1 марта 1850

«Уж третий год беснуются языки…»

         Уж третий год беснуются языки,

         Вот и весна – и с каждою весной,

         Как в стае диких птиц перед грозой,

         Тревожней шум, разноголосней крики.

         В раздумье тяжком князи и владыки

         И держат вожжи трепетной рукой,

         Подавлен ум зловещею тоской —

         Мечты людей, как сны больного, дики.

         Но с нами бог! Сорвавшися со дна,

         Вдруг, одурев, полна грозы и мрака,

         Стремглав на нас рванулась глубина, —

         Но твоего не помутила зрака!..

         Ветр свирепел. Но… «Да не будет тако!» —

          Ты рек, – и вспять отхлынула волна.

    Между 1 и 6 марта 1850

К. В. Нессельроде

         Нет, карлик мой! трус беспримерный!.