– А где этот, в кожанке?

– М-да. З-зря, я кажется, с т-тобой связ-зался.

– Я видел! – лепетал Витька. – Сидел он туточки! Вот те крест!

– Ч-чертик зеленый? – понимающе кивнул головой мужчина. – Был н-недавно, только д-д-дематериализовался. Глючит тебя, болез-зный. П-предупреждал же: сделай дело, а потом н-нажирайся до поросячьего визга.

Рыжов начал приходить в себя и благословил темноту, которая скрывала мокрое пятно на его штанах.

– Бабки принес?

– П-принести-то принес, т-только они тебе без н-надобности. Зачем с-старушку замочил? Я тебя об этом п-просил?! Все м-менты на ногах! Наш рыжий, как пес н-носом землю роет! Не н-нужны тебе, братан, деньги. «Вышка», господин х-хороший, вам л-ломится!

– Вышка? Как, за…замочил?

– Обыкновенно. Т-тебе, урюк мало б-было ее по голове ведром звездануть, так ты ее и п-придушил еще!

– Никого я не душил! – взвизгнул Рыжов – Не мокрушник я, мамой клянусь!

– Ну, к-квалификацию тебе не я, а суд п-присваивать будет. Мое же дело м-маленькое, – мужчина вытащил из кармана портмоне и отсчитал несколько купюр. – Д-держи, душегуб-самоучка. Здесь все, как д-договаривались. В Липовку соваться не советую. Твою к-кралю Платов повязал. Павловна жива, скоро очухается и расскажет, к-кто ее кирпичом по буйной головушке б-бабахнул. Послушайся доброго совета: мчись на ближайший вокзал и забудь, что в этих м-местах родился!

– Не трогал я Павловну!

Рыжов растерянно комкал в руках гонорар, а советчик быстро шел между могильными холмиками к своему автомобилю. Витек не мог понять до конца, того, что произошло в деревне, но твердо усвоил: лучше смазать пятки керосином, чем лоб зеленкой.

Заурчал двигатель, мелькнул и растаял в темноте свет фар. Пожалев о том, что не успел попросить увезти его с кладбища, Виктор двинулся к ветхой ограде. Не короткой, проходившей рядом со склепом тропинкой, а окружным путем. Теперь у него были деньги и неплохие шансы смыться из Липовки, в которой запахло жареным.

Рыжов уперся ногой в поперечную перекладину забора, обеими руками ухватился за остроконечные доски, чтобы перемахнуть на другую сторону. В эту секунду его шею обвила черная удавка. Виктор отпустил доски, грохнулся на спину и попытался просунуть пальцы под впившуюся в шею петлю. Попытка оказалась тщетной. Сильные, высовывавшиеся из обтрепанных рукавов черной кожанки руки, несмотря на сопротивление, затягивали удавку все сильнее. Тело Виктора напряглось, как струна, выгнулось и обмякло. Выпученные глаза в последний раз увидели полную луну, уплывшую во тьму.

Виктор Рыжов окончил свои не в тюряге, как пророчили ему с детства, а на старом кладбище, в центре которого возвышалась родовая усыпальница польских магнатов.

Девушка решила ничем не выдавать своего нетерпения и осталась лежать в прежней позе. Повертывая на пальце ключи, молоденький сержант, улыбаясь, подошел к нарам и взмахнул рукой, чтобы шлепнуть плененную красотку по заднице, но в его кисть впились острые ногти. Юля пружинисто села и отшвырнула руку сержанта, глаза которого округлились от боли и удивления.

– Реакции нет, значит, детей не будет, мальчик! – злорадно сообщила узница. – Тоже мне охранник! Скажи спасибо, что ключики не отобрала!

– Ну, кошка! – сержант лизнул кисть, на которой выступили капли крови. – Если здесь задержишься…

– Не надейся, беззубый Цербер, не задержусь! Веди к начальнику!

Маленькая победа придала Юле уверенности, необходимой для предстоящего разговора с майором. Тот хоть и медленно думал, но быстро сообразил: если эта девочка, что-нибудь делает, то только по собственной воле.