С другой стороны, самый известный силлогизм на свете — это: «Все люди смертны, Сократ человек, следовательно, Сократ смертен». Что смертен и Сократ — это вывод, находимый посредством логики, но вот что все на свете люди смертны — это посылка до того непреложная, что ее не подвергает сомнению никто. В ходе людской истории было много истин, сперва сомнения не вызывавших (что солнце обращается вокруг земли, что бывает самозарождение жизни, что существует философский камень). Однако все эти истины были пересмотрены и их перестали считать несомненными. Но истину о смертности всех на свете людей никто не трогал. Самое большее — сделали исключение для одного, который, может быть, воскрес. Но и чтоб воскреснуть, он должен был прежде умереть.

Поэтому всякий, кто философствует, принимает смерть как нормальную развязку для всех людей, и не стоило дожидаться Хайдеггера, чтобы понять, что всякий (как минимум всякий, кто думает) живет для смерти. Я сказал «всякий, кто думает» — то есть тот, кто думает-философствует, потому что я знаю многих людей, даже интеллигентных, которые, стоит упомянуть при них смерть (чужую), трижды перекрестятся, трижды поплюют и сделают пальцами рога. Философы же — нет, им известно, что смерть плевками не ликвидируешь, и они проводят жизнь во многих работах, ожидая своего часа. Безмятежно дожидается конца и тот, кто верует в загробную жизнь, и тот, кто думает, будто в определенный момент, согласно учению Эпикура, настанет смерть, но нам не следует волноваться — нас-то уже при этом не будет.

Безусловно, любой человек, не исключая и философов, предпочел бы прийти к финалу не страдая, потому что боль отвратительна живой натуре. Кто-то хотел бы внезапно переступить через черту, не зная о ней, другие предпочли бы медленное осознанное приближение к крайнему пределу. Третьи мечтали бы сами определить срок, когда. Но все это психологические тонкости. Основная проблема — неминуемость смерти и необходимость понять, как же приготовиться к ней. Подготовок существует много. Я предпочитаю из всех них одну, которую сам разработал. Поэтому процитирую себя сам и повторю куски из текста, написанного мной несколько лет назад, как бы шутливо, но на самом деле с полнейшей серьезностью.

Безмятежный уход

Малооригинальное утверждение: одна из главных проблем для человека — проблема встречи со смертью. По-видимому, этот вопрос острее для неверующих (им предстоит принять то Ничто, которое ждет за порогом), но статистика утверждает, что и многих верующих людей этот переход изрядно беспокоит, хотя они и полагают, что после смерти есть следующая жизнь. Тем не менее для них жизнь по сю сторону порога настолько приятна, что расставаться с нею не хочется. Они готовятся, конечно, присоединиться к сонму ангелов, но как-то с этим не торопятся.

Разумеется, вопрос стоит о том, как уяснить перспективу смерти или даже только попросту уяснить, что все люди так или иначе смертны. Это нетрудно, пока это касается Сократа, но нелегко, когда начинает касаться нас. Самым трудным моментом будет тот, когда мы четко поймем, что вот сейчас мы еще существуем, а через миг — перестанем существовать.

Вдумчивый юноша (назовем его Критоном) поставил передо мной вопрос в такой форме: «Учитель, как лучше всего подойти к смерти?» Я отвечал, что лучший способ подойти к смерти — уверить себя в том, что вокруг одни дураки.

Критон был удивлен, и я дал ему разъяснения. Видишь ли, сказал я Критону, невозможно принять перспективу разлуки с жизнью, даже если ты верующий. Все равно, если тебе кажется, будто в то время, пока ты тут переходишь в мир иной, повсюду красавицы и красавцы отплясывают в дискотеках, высокоумные ученые проникают в нераскрытые тайны творения, неподкупные мужи совершенствуют государственную власть, органы прессы и телевидения детально отражают значительные факты, промышленники стараются, чтобы их фабрики и заводы не портили окружающую среду, работают над внедрением в природу питьевых ручейков, лесистых холмов, над расчищением неба и пополнением озона, с тем чтобы пенящиеся облака снова начали испускать на дубравы свои благовонные росы, — думать о том, что столько всего хорошего происходит, а тебе почему-то предстоит сматываться, — думать об этом совершенно невыносимо.