— Есть, есть язык, милостивый наш король, — вмешался отец, кланяясь до земли. — Не прогневайтесь, напугался, обеспамятел хлопец.

— А ну покажи, — милостиво произнёс король. Его, видно, позабавил испуг мальчика. — Эй, возьмите собак на сворки.

— Иди же, — подтолкнул отец Яся, — да на верёвку привяжи.

Но Гуц и без верёвки спокойно вышел из каморки и стал на пороге, прижимаясь к Ясю.

— Прелесть! — восхитился король. — Да неужели рыбу ловит?

И тут Ясь вдруг осмелел. Ишь ты, его Гуц самому королю нравится. Ну он ему покажет!

— Слезай с коня, — предложил он. — Бежим к реке, поглядишь, он тебе рыбы враз наловит.

— Ты и вправду ума решился! — ужаснулся отец. — Прости его, король милостивый, сам не помнит, что болтает.

Но король хохотал, держась за бока.

— Чудесно, чудесно, идём к реке. Вы тоже.

— Корзинку возьми (Ясь совсем осмелел), — он тебе на целый обед наловит.

Отец ухватился было за палку, да смекнул, что королю понравилась выходка Яся, и только притворился рассерженным.

Король впереди, Ясь с Гуцем за ним, сзади изумлённые придворные…

В несколько минут корзина была полна до краёв. Когда Гуц вынес на берег особенно большую рыбу, Ясь приказал:

— Подай ему! — и показал на короля.

Гуц послушно подошёл и протянул королю мокрую, покрытую слизью рыбу. Король со смехом схватил её, пачкая белые перчатки, и воскликнул:

— Теперь буду есть рыбу, только пойманную этим очаровательным животным.

Ясь думал, что видит сказку наяву. Но вот откуда-то появилась большая корзина и отец, подхватив Гуца, посадил его в эту корзину. Гуц недовольно засвистел, но корзину уже закрыли крышкой.

— Получай, мальчик, — весело крикнул король, и к ногам Яся упала золотая монета. Ясь понял.

— Не дам! — крикнул он и схватился за крышку корзины. Но нарядные слуги грубо оттолкнули его, корзину вскинули на седло лошади, и вот уже за поворотом дороги послышался отчаянный крик выдры: Гуц прощался с другом.

— Ты что? Ума решился? — отец тряс Яся за плечи. — Золото когда видал? Теперь мы богачи. А выдрёнка другого поймаешь, подумаешь, невидаль!

Но Ясь молча вывернулся из его рук и кинулся бежать за всадником и собаками, за корзиной, где кричал и метался его самый дорогой друг.

Отец бросился было за ним, но уже через несколько минут задохнулся, махнул рукой и остановился.

А Ясь всё бежал. Вот и лес расступился и люди, стоявшие около избушек, показали ему, в какую сторону скакали блестящие всадники. И снова лес, и снова хаты. Добрые люди давали ему где хлеба, где плошку молока, показывали дорогу.

— Гуц! — повторял он тихо. — Гуцек мой!

Сколько времени шёл, он не знал. Наконец впереди показался королевский дворец. Но ажурная решётка ворот не открылась перед мальчиком, и стража прогнала его. Только один, самый молодой и красивый, страж смилостивился.

— Тут твоя зверюга, — сказал он. — Пруд ей во дворце построили. Рыбы напустили. Она рыбу ловит, самому королю в руки подаёт. А сама не то свистит, не то плачет. Скучает, видно, жалуется.

Ночью весь дворец взбудоражил выстрел. Выбежали люди с факелами. Часовой у дворца заметил, как по дорожке сада пробежал какой-то зверь: собака — не собака, и выстрелил.

Гуц не шевелился… Поиски маленького друга, которого не могли заменить ни король, ни придворные, закончились.

В суматохе никто не обратил внимания на маленького мальчика у ворот.