— А, в этом все дело.

— Вовсе не в этом, — разозлился Тони. Второго «паркера», чтобы бросить его в Редда, на столе не было.

— Да ладно. Я всю жизнь гулял с тобой по вечеринкам и видел твоих дам.

Все верно. Тони и Редд учились на одном курсе Гарварда, сдружились буквально в первый же день и всегда были неразлейвода. Их считали самыми сумасшедшими парнями университета, их приключения вошли в студенческие легенды, а вечеринки и походы в ночные клубы обрастали немыслимыми подробностями уже на следующее утро. Впрочем, после того как Тони соблазнил дочку декана их факультета и имел с нею бурный секс прямо на деканском столе, пришлось слегка поутихнуть, чтобы не вылететь из университета. Преподаватели скрежетали зубами: учились оба отлично. После окончания Гарварда лучшие друзья решили, что работа их не привлекает, и продолжили разгульную жизнь богатых наследников. Спустя пару лет умер отец Тони, и ему пришлось встать во главе «Мэтьюс лимитед». Недолго думая, новоявленный владелец корпорации сделал Редда своим заместителем. Воспоминание о том, как друзья, нарядившись по обыкновению в драные джинсы и гавайские рубашки, впервые явились на заседание совета директоров, навеки останется одним из лучших воспоминаний Тони. Он и сейчас как наяву видел вытянувшиеся лица людей, облаченных в консервативные костюмы, чувствовал их ужас — неужели труды многих лет пойдут прахом и сын почившего главы компании за пару месяцев развалит то, что создавалось годами?

Впрочем, гавайскими рубашками тогда шутки и закончились. Тони не зря учился у своего отца много лет, хотя со стороны это было не слишком заметно. Несколько инновационных идей вытащили из болота бесперспективные проекты, и «Мэтьюс лимитед» начала стремительно разрастаться. Тони знал, что многим в совете директоров его руководство не по нраву, но плевать он хотел на это. Он железно держал контрольный пакет, беззастенчиво пользовался введенным еще отцом правилом — отстранить его не могли — и умудрялся поддерживать репутацию отъявленного плейбоя.

— Хорошо, Редд, проверим, — кивнул Тони. — Ты когда влюблялся в последний раз?

— В свою третью жену. Ты же помнишь Монику, она была божественна. Правда, потом эта мерзавка отсудила у меня дом в Малибу, и я сразу ее разлюбил.

Редд в отличие от Тони к своим пассиям прилипал «раз и навсегда». Иногда вечность любви длилась пару дней, иногда — гораздо дольше. Кроме того, у Редда была дурная привычка жениться на особо понравившихся претендентках. Если они оказывались ушлыми, то при разводе откусывали хороший кусок от его состояния.

— Моника была недавно, поэтому воспоминания свежи. Скажи, какие симптомы у влюбленности?

— О, это просто. При виде возлюбленной сердце начинает биться быстрее, пульс, соответственно, учащается. Мысли переключаются с работы на то, как бы побыстрее завладеть сердцем красавицы. Ты думаешь о возлюбленной каждый час. — Не сговариваясь мужчины глянули на часы. — Хочешь подарить ей весь мир или хотя бы малую его толику. Ну, бриллианты там, машины, пони. Моника обожала лошадей. Да! Постоянно тянет писать стихи. И сочинять к ним музыку.

— Гадость какая, — поморщился Тони. — Ну, как видишь, у меня ничего из перечисленного тобой не наблюдается, разве что учащенное сердцебиение иногда. Но вызвано оно совершенно другими причинами.

Оливия подняла голову от бумаг, внимательно посмотрела на Тони и вернулась к работе.

— Значит, рыженькая, — протянул Редд. — Теперь я вижу, что ты в форме.

— Да, он всем пытается это доказать. — Оливия перевернула страницу.

— Ви, что за настроение у тебя сегодня? — Тони допил остававшееся в стакане, поднялся и прошел к бару, чтобы налить себе еще.