7

На открытие охотничьего сезона собрался весь цвет районного охотсоюза. Для сбора, как всегда, выбрали Липовую гору – место сухое, открытое, с пчельником в липовой роще, на берегу озера Долгого, где в камышовых зарослях до самой осени хранились утиные выводки.

Директор совхоза, высокий, пухлогрудый Шинкарев, приехал на «газике» и привез ведро яиц. Пожарный инспектор капитан Стенин и участковый уполномоченный Парфенов прикатили на мотоцикле с ружьем и малопулькой – для стрельбы по дальней сидячей утке, если она к берегу не станет подходить. Павлинов прихватил с собой бредень Дезертира, который принес. ему капитан Стенин. Он выехал на «Волге» вместе с редактором районной газеты Федулеевым. Проезжая через Тимофеевку, последнее село к лугам, они решили завернуть на колхозный птичник. «Там еще убьем утку или нет – вопрос с закорюкой. А домашние, они вернее…»

За Тимофеевкой, уже на лугах, перед самым птичником они увязли прямо на мосточке. Вернее, в осушительном канале, через который было брошено четыре бревна, омываемые со всех сторон мутной водицей. Сели прочно, всем брюхом – и колес по ступицу не видать. Бросили машину, бросили бредень, всякую домашнюю снедь, взяли только ружья да по две поллитровки и топали по лугам аж до самого вечера.

На Липовую гору поднялись уже затемно. Возле пчельника вовсю полыхал костер и охотнички восседали на корточках и потирали руки.

– Сейчас я их оглоушу, – сказал Павлинов.

Он снял ружье и шандарахнул по верхушкам деревьев сразу из двух стволов: «Бум-бах!»

Моментально вскочили люди, бросились с лаем собаки и захлопали крыльями, загалдели, сорвавшись с деревьев в небо, грачи.

– Что за шум, а драки нету? – заорал, выходя на освещенную поляну, Павлинов.

– Тьфу ты, мать твоя тетенька! – хлопнул себя по ляжкам Шинкарев.

– Ты чего, Семен, чертей пугаешь? – сказал Стенин.

– Салютую, мужики! Охотничий сезон открывается… Сесть на свои места, – гоготал Павлинов.

– Надо пощупать – все ли места сухие? Никто не обмочился с перепугу? – сказал от котла егерь в фуфайке; его, несмотря на молодость, все звали почтительно Николай Иванычем.

– А где бредень? Где утки? – спросил Стенин.

– Бреднем шофер на канале лягушек ловит, а пекинские утки в газету улетели. Вот у кого спроси, у редактора, – Павлинов хлопнул по плечу Федулеева и загоготал громче всех.

– В таком случае вы нам не родня, а мы вам не товарищи, – сказал Шинкарев.

– Ах, так! Да мы вас гранатами закидаем. Р-рразойдись! – Павлинов выхватил два поллитра, поднял их кверху донцами и страшно выкатил глаза.

Федулеев вынул тоже два поллитра:

– Ну, как, принимаете?

– Дак с такой оснасткой не токмо в компанию, в рай можно проситься, – сказал капитан Стенин.

– Э-э, постой, мужики! А что вы варите? – Павлинов заглянул в котел и пошевелил ноздрями.

– Архиерейскую, – сказал Николай Иванович.

– Из чего? Из лягушек, что ли?

– А мы егерских подсадных уток ощипали, – ответил Стенин, и опять все загоготали.

– А рыба откуда?

– Из озера.

– Да вы ее чем, кальсонами, что ли, вытащили?

– Парфенов щук настрелял из малопульки.

– А может, из пистолета?

– Пистолет – оружие уставное. Не положено, – отозвался Парфенов, молчаливо стоявший в стороне.

– А ты чего такой снулый, как судак в болоте? – обернулся к нему Павлинов. – У тебя не вид, а компроментация охотничьего сезона.