— Ты всегда недоступен, верно, — заявил Теол, осторожно вытягиваясь на кровати. — Даже мухи к тебе не липнут. Еще одна из вечных тайн, которые так влекут меня к тебе. Или тебя ко мне?

— Скорее первое, хозяин.

— О, нет. Ты не любишь меня! Я только теперь это понял!

— Я всего лишь прокомментировал ваше употребление соответствующей фразы в контексте ваших заявлений и тех чувств, которые оно, вероятно, было призвано выразить. Конечно же, я вас люблю, хозяин. Как же иначе?

— Тут ты прав, Багг. В любом случае, я отхожу ко сну и если я тебе не нужен для чего-то еще…

— Верно, хозяин. Увидимся позднее.

Турадал Бризед прислонился к колонне сразу за дверями тронного зала. Руки его были скрещены на груди. Брюс кивнул ему на ходу; но Первый Консорт поманил финеда к себе. Брюс приблизился, немного поколебавшись.

Турадал улыбался: — Расслабьтесь. Я уже не так опасен, как раньше, Брюс Беддикт. Если полагать, что вообще был опасен.

— Первый Консорт, позвольте мне выразить сочувствие…

— Благодарю, — прервал его Турадал, — но не нужно. В королевской семье принц не был единственным безрассудным человеком. Моя дорогая королева — стоит ли говорить? — была первой среди призывающих к войне с Эдур. В конце концов, она воплотила в себе наглость ее народа…

— А это не ваш народ, Первый Консорт?

Улыбка придворного стала еще шире. — По большей части мою жизнь — здесь, во дворце — можно охарактеризовать как исполнение роли объективного наблюдателя политики государства, как и экономических процессов, от которых, надо упомянуть, зависит и мое состояние. Скорее, зависело. В этом я подобен моему дубликату, Первой Наложнице. Мы же являемся символами. И ведем себя в соответствии с этим.

— И теперь вы оказались без роли.

— Я оказался еще более объективным в наблюдениях, финед, чем когда-либо раньше.

— До какого предела?

— Ну, в этом весь вопрос! Предела нет. Совсем нет. Я уже забыл вкус такой свободы. Вы уже поняли, что Тисте Эдур завоюют это королевство?

— Первый Консорт, наши силы до сих пор были раздроблены.

— Как и их силы, финед.

Брюс смотрел на стоявшего пред ним мужчину, удивляясь, что же такого в нем странного… выражение вялой индифферентности — или еще что-то?.. — Почему она желала войны, Турадал Бризед?

Тот подал плечами: — Мотивы летерийцев в конце концов сводятся к одному. Богатство. Военная провокация как приглашение. Приглашение как законная претензия. Претензия как судьба, как предопределение. — В его глазах заблестело что-то темное. — Судьба как победа, победа как завоевание, завоевание как богатство. Но во всей этой совершенной схеме вы не найдете упоминания о поражении. Все неудачи временны, их причины в мелких деталях. Измените мелочи — и в следующий раз победа будет за вами.

— Пока не случится так, что следующего раза не будет.

— И будущие ученые рассекут каждый миг нынешних дней, составляя списки деталей, характеристики, из которых нельзя будет извлечь ни одного вывода, угрожающего первичным предубеждениям. По сути это изысканная парадигма, идеальный механизм, обеспечивающий вечное выживание всей орды ужасных и грубых верований.

— Вы не кажетесь беспристрастным наблюдателем, Турадал Бризед.

— Вы знаете, как погибла Первая Империя, Брюс Беддикт? Я не имею в виду урезанные версии, которые вдалбливают учителя детишкам. Я имею в виду истину. Наши предки открыли дорогу собственному уничтожению. Цивилизация разорвала себя через вырвавшийся из-под контроля ритуал. Конечно, наша версия превращает тех, что пришли после, чтобы все очистить, в агрессоров, внешнюю силу, принесшую гибель империи.