|
И с криком «получите, гады!» нажал на спусковой крючок. «Пробка», как известно, реагирует на резкие ударные воздействия, громко хлопая и формируя стоячую электромагнитную волну впечатляющей амплитуды. И — о чудо! То ли электромагнитная волна была причиной, то ли звуковая волна подействовала должным образом, но демосталкеров словно бы контузило. И два грозных самодвижущихся чучела превратились в два беспомощно копошащихся полуматериальных тюфяка… В общем, с некоторых пор мы все носили при себе «пробки», на случай встречи с этой новой в наших краях бедой. Ну и сигнальные ракетницы, само собой, тоже. — Вот оно, наше спасение, — сказал я Тигрёнку, извлекая на свет ракетницу и заряжая его «пробкой». Спасение-то оно, конечно, спасение. Но несмотря на волновую природу поражающих факторов пистолета системы Голосовкера, стрелять из него следовало отнюдь не по принципу «в сторону цели». Нет, требовалось вести огонь прицельно и по меркам огневого боя практически в упор, с дистанции не более десяти метров. Идеально — вообще с трех-пяти. Тем временем характер стрельбы изменился. К сравнительно беспорядочной трескотне малокалиберных «калашей» АК-74М присоединился приглушенный, но такой зловещий говорок элитной снайперской винтовки «Винторез». Демосталкеры со снайперскими винтовками… Вот так сюрприз! Лучше бы нам, конечно, обойтись без таких сюрпризов… Тем более что снайпер каким-то шестым чувством нащупал наше точное положение. То ли попросту видел нас сквозь многочисленные дыры от пуль, наверченные его коллегами в жестяной стене продмага? Так или иначе, он повел огонь достаточно прицельно. После его третьего выстрела до меня дошло, что, не будь при мне «подсолнуха», моя песенка была бы уже, наверное, спета. Потому что снайпер, похоже, не мазал. Он бил точно. И если бы не «подсолнух» с его аномальной способностью отводить пули, я был бы уже мертв. Мертв, итить его двести! И Тигрёнок тормошил бы мое беспомощное тело, что-то жалостное в своем комизме или комичное в своей жалостности причитая («Владимир Сергеич! Что с вами? Вы умерли? Да или нет? Скажите что-нибудь, пожалуйста!»). Тормошил бы, правда, недолго. До первой пули в голову. Потому что со снайперами шутки плохи. Эта мысль о Тигренке неожиданно навела меня на решение нашей зловещей тактической головоломки. Я извлек «подсолнух», который приветливо засиял встречь мне своими лучистыми, колдовскими лепестками. Я задумчиво повертел его в руках — любуясь и будто бы даже прощаясь. Красивый… Словно ювелиром созданный, а не природой. Бывает же… — Что с вами, Владимир Сергеич? Вы не ранены? — тревожно поинтересовался Тигрёнок, которого мое обращение к деятельному эстетизму в столь тяжкую годину, конечно, испугало. — Я тут маневр замыслил, — не отрываясь от созерцания артефакта, пробормотал я. — И притом, нравится тебе это или нет, маневр с твоим участием. — Что за маневр? — напрягся Тигрёнок. |
