— Ну, это точно! — воскликнула госпожа Клуэ.

И она обменялась со своими дочками многозначительным взглядом, за которым последовал взрыв смеха, настолько весёлого и заразительного, что в конце концов расхохотались и Бланпэны и Товели. Но Бернар был по-прежнему рассеян. Побывав в комнате с сетями, он, обычно такой разговорчивый, стал на редкость молчаливым и на речи своего будущего тестя едва отвечал, и то одним лишь кивком головы. Бернар не столько слушал, сколько смотрел; взгляд его, обшарив все уголки таверны, неизменно возвращался к дядюшке Арсену, словно какая-то таинственная сила притягивала его к лицу старика.

— Можно мне ещё разок полюбоваться вашим парусником? — спросил он, когда утих смех.

Дядюшка весело покосился на Бернара, и лукавая улыбка приоткрыла его беззубый рот.

— Что, тронула за живое, паренёк? — бросил он. — Ладно, ладно, так и быть, покажу вам парусник, со всеми его тонкостями. Ступайте за мной.

Едва они вышли, как мама, чьё любопытство было задето, повернулась к господину Клуэ.

— По-моему, господин Бернар человек весьма своеобразный, — понизив голос, заметила она.

— Да, он бывает иногда рассеян, — согласился аптекарь, — но на это не приходится обращать внимания. У этого парня слишком много мыслей в голове, он всё время их пережёвывает.

— Пережёвывает… Ну и словечки у тебя, папа! — возмутилась Элизабета. — Бернар размышляет, придумывает, сосредоточивается. Люди умственного труда все таковы!

— Как я понял со слов вашей дочери, мадемуазель Элизабеты, он работает в кино? — спросил папа.

— Как! — воскликнула мама. — Он снимается в фильмах? А я его не знаю!

Элизабета всё объяснила. Бернар не актёр, он кинорежиссёр: работает над сценариями. Тут к ней присоединился весь семейный хор, и папа с мамой, к их безграничному удивлению, узнали, что этот бородатый молодой человек, с которым они до сих пор обращались так запросто, — самый крупный кинорежиссёр современности или, во всяком случае, готовится им стать, как только отыщет свою «атмосферу».

— Подумать только! — вздохнула мама. — Могла ли я предполагать!.. Ты слышишь, Эжен?

— Да, — сказал папа. — Но, прошу прощения, я не совсем понял, что вы хотите сказать этим словом «атмосфера». Не о погоде ли речь?.. А, вот они возвращаются, — прервал он самого себя.

В сопровождении дядюшки в комнату вошёл Бернар, но что с ним творилось! Лицо его сияло от радости, бьющей через край, глаза сверкали, он размахивал на ходу руками.

— Нашёл! — еще не дойдя до стола, объявил он звонким голосом.

— Кого? Что? — посыпались вопросы.

— Атмосферу! Наконец-то я напал на неё!

— Как! Здесь? — воскликнула Элизабета. — О Бернар, дорогой мой! — И она бросилась ему на шею.

Вокруг раздавались радостные возгласы. Все говорили одновременно. Господин Клуэ объяснил папе, что означает эта великая новость, тётя Мальвина и мама поздравляли госпожу Клуэ, а она, красная, сияющая, целовала не менее взволнованную Марианну; Николя и Поль тузили друг друга кулаками, не найдя другого способа выразить свой восторг, в то время как господин Бланпэн, несколько озадаченный, наблюдал всю эту суматоху. Ну, а дядюшка Арсен, тот вовсе ликовал:

— Парнишка, правду сказать, какой-то шалый, а всё же парусник его околдовал, видать по тому, как он ошарашен.

Наконец Бернар согласился сесть и кое-что рассказать о своём, как он выразился, «настоящем наитии».