— Осторожно! — предупредил он. — Не слишком жми! Аккуратненько! Я помогу...

Он приставил к фанере ножку, повернув ее так, чтобы предательская трещинка не бросилась в глаза.

— Привинчивай!

— Где достал? — спросил Ромка с восхищением.

— Где достал, там нет! — отозвался Шурик. — Побеждать любите, а думать дядя за вас должен! Что бы вы делали, если б не я?

Ромка схватил винт и засопел, усиленно работая отверткой. Трещинка расширилась. Он заметил ее и испуганно воскликнул:

— Смотри!

Шурик изо всей силы сжал ножку. Трещинка пропала.

— Закрепляй!

Ромка подналег на отвертку. Винт накрепко прихватил ножку к фанере. Шурик разжал пальцы. Трещина не расходилась.

— До Восьмого марта продержится! — прошептал он. — А там, в случае чего, починят... Трудно, что ли. заменить ножку!..

Ромка заморгал рыжими ресницами, но Шурик не дал ему задуматься.

— Давай-давай! Время — золото!.. Утрем нос второму звену!

И утерли...

В классе было сорок три ученика. Требовалось столько же подставок. В седьмом часу на столе, куда складывали готовую продукцию, лежало сорок две подставки. Сорок третью заканчивал Ромка. Это была шестнадцатая подставка, сделанная первым звеном. Второе звено изготовило пятнадцать, и третье — двенадцать штук.

— Ну как? — спросил Шурик, когда Ромка положил на стол последнюю подставку.

— Фокусник ты какой-то! — раздосадованно ответил звеньевой второго звена. — Счастливчик... И звену твоему везет! Мы знаешь как готовились к этому соревнованию? У нас Петька Гаврилов у мастера на фабрике практиковался ножки вытачивать. Думали, обгоним...

— Разве Первенького обгонишь? — крикнул кто-то, и прозвучала в этом голосе не то похвала, не то скрытая усмешка...

Пионеры купили плотную розовую бумагу, упаковали подставки и оставили их до Восьмого марта в кладовке, где хранился инструмент. Теперь все внимание сосредоточилось на сборе проявителя, который дружно окрестили «серебряной водой».

Второе и третье звено быстро закончили обход домов вокруг школы. Число зарегистрированных пионерами фотолюбителей перевалило за полсотни. Все они очень любезно согласились помочь школьникам и дали обещание не выливать отработанный проявитель в раковину, а хранить его до прихода сборщиков «серебряной воды». В некоторых квартирах ребятам повезло уже при первом знакомстве с домашними фотографами. Кое у кого в ванночках остались старые, использованные растворы. Их перелили в пузырьки и тут же вручили пионерам.

В кладовке у школьного завхоза появились две огромные бутыли, оплетенные ивовыми прутьями. В первой на дне уже заплескалась мутная жидкость. По просьбе пионеров завхоз завел тетрадь и вписывал в нее, сколько граммов проявителя сдает каждое звено.

Утром перед уроками завхоз обязательно шел в кладовку и поджидал, когда появятся ребята с бутылками и фляжками. Уровень «серебряной воды» медленно, но неуклонно поднимался в большой бутыли. И только звено Белова пока еще не слило в нее ни грамма проявителя. Шурик рассчитывал одним ударом догнать и перегнать вырвавшиеся вперед звенья. Но судьба на этот раз зло подшутила над ним.

Зашли ребята в одну фотографию, в другую, в третью — везде им отвечали одно и то же: «Нас обслуживает контора «Вторсырье». У нас с ней договор, и все отработанные химические растворы мы сдаем агенту». Когда и в четвертом фотоателье сказали то же самое, Шурик понял, что ходить по фотографиям бесполезно.

Он растерялся и в первый раз, распуская звено по домам, не смог сказать пионерам ничего обнадеживающего. Даже любимое «увидим!» не сорвалось с его языка.

Но ребята настолько привыкли к изворотливости звеньевого, что не очень огорчались.