— Понял! — ответил Ромка и спросил с хитрецой: — А как у тебя с подарком?
— А у тебя? — в свою очередь спросил отец.
— Нет! Вперед ты скажи! — возразил Ромка.
— Почему я? Начни ты — ты помоложе! — не сдавался отец.
Спорили-спорили и решили отложить смотр подарков на завтра.
Войдя в кухню, Ромка интригующе повертел в воздухе бумажным свертком. Отец усмехнулся и вынул из шкафчика свой подарок, тоже завернутый в бумагу.
Глаза у Ромки заблестели.
— Покажи!
— Сначала ты, а потом я!
И опять они не договорились. Ромка спрятал подставку под газовую плиту и схватил швабру. Генеральная уборка началась.
В пятом часу, когда донесся металлический лязг двери лифта и из коридора долетели знакомые торопливые шаги, квартира сияла чистотой, а в духовке стояли кастрюли с готовым обедом.
Отец помог матери снять пальто, Ромка подал ей домашние тапки. Это был первый подарок — внимание. Лицо матери озарилось счастливой улыбкой. Второй подарок преподнес отец — флакон духов.
— Нашей королеве! — Отец поклонился.
Потом Ромка протянул свой сверток.
Мать пощупала, понюхала бумагу, взвесила сверток на руке и спросила, заглядывая в глаза сыну:
— Это трон или корона?
— Ближе к трону! — пошутил Ромка и пояснил: — Трон для кастрюли!.. Сам делал!
Он подал матери ножницы, чтобы она разрезала бечевку.
— Подарки развязывают! — сказала мать и принялась терпеливо распутывать узелки.
Наконец бечевка упала, бумага развернулась, и новенькая приятная подставочка с фигурными ножками заблестела отшлифованной ровной поверхностью.
— Кстати ты это выдумал! — похвалил Ромку отец. — Неси на стол свое изделие — пригодится! Сейчас будем угощать нашу королеву царским обедом!
Стол накрывали отец и сын. Мать сидела на своем обычном месте и с ласковой улыбкой наблюдала за их неумелыми руками. Но вот сервировка закончилась. Отец открыл духовку и вытащил оттуда кастрюлю с наваристыми щами. Кастрюля удобно встала на подставку в центре стола. Ромка подал поварешку. Отец снял крышку. И тут что-то хрупнуло, как орех под каблуком, кастрюля накренилась и заскользила с подставки в сторону Ромки. Мать ахнула, ухватилась голыми руками за край горячей кастрюли и удержала ее.
А потом... Потом матери мазали мылом ошпаренные пальцы. Было очень больно. Но еще больнее было Ромке.
* * *
Проводив родителей в Дом культуры на торжественный вечер, посвященный Восьмому марта, Шурик лег на диван, потянулся к книжной полке, вытащил брошюру и стал читать Устав ВЛКСМ. Резкий звонок в передней заставил его вздрогнуть. «Это еще кто?» — подумал он и нехотя пошел открывать. На площадке стоял Ромка.
— Ты... один? — спросил он, странно кривя губы.
— Оди-ин! — удивился Шурик. — А что?
— Так просто!.. Поговорить по душам надо... Без свидетелей!
Он переступил через порог, с треском захлопнул за собой дверь, вытянул вперед руку с подставкой, перевернул ее кверху ножками. Шурик увидел, что одной ножки недостает. Вместо нее торчал покривившийся на сторону винт.
— Узнаешь? — крикнул Ромка. — Это подставка!.. Та-а подставка!
Ромкина рука взлетела вместе с подставкой и опустилась на прилизанную голову Шурика... Еще раз и еще...
— Это тебе за ножку! — выкрикивал Ромка. — Это за твою идею! Это за мою маму!..
Ромка был слабее Белова. Когда Шурик очнулся от неожиданного нападения, подставка вылетела из Ромкиных рук и сам он, получив пару увесистых тумаков, оказался прижатым к стене.
— Бей! — завопил Ромка. — Можешь бить до смерти! Все равно в школе узнают, что ты за гад!
— Скажешь, да? Скажешь? — хрипел Шурик, тряся Ромку за грудь. |