Обвив руками ее тело, он отпустил ее губы и стал целовать шею. Горячее влажное касание его рта воспламеняло кожу. Плоть жаждала яростного пожара, всепоглощающего огня.

И тогда он, скомкав подол ее ночной рубашки, заторопился стянуть ее через голову, но обнажившаяся грудь изменила его намерения. Он почувствовал неодолимое желание припасть к затвердевшим соскам. И уже было наклонился, но потом все же резким движением освободил ее и себя от этой ненужной преграды и отбросил рубашку на ковер.

Она прижимала свою наготу к его телу с такой страстностью, будто хотела раствориться в нем полностью. А он, охваченный яростным желанием, вдруг понял, что из глубины его души против желания наружу рвутся слова любви, и, чтобы заглушить этот зов сердца, поглотил ее губы своим ртом. Разжав языком ее рот, он убедился, что пламя, сжигающее его, перетекает в нее, и что осталось только подождать, когда она и он вспыхнут вместе, разом.

Неожиданно его охватила злость – женщина, которую он не хотел пускать на порог своего дома, стремясь вычеркнуть из жизни, овладела им, и вот уже сдача в ее сладкий плен неминуема, и вот он уже через мгновение будет повержен… Ну уж нет! Так просто он не сдастся… Его руки немедленно пожелали узнать, действительно ли так сладок этот плен. Прикасаясь к животу, его пальцы легонько вдавились в пупок, а потом в горячую мягкость между ногами, когда они раздвинулись.

Она тяжело дышала, хватала ртом воздух. Неожиданное вторжение в интимнейшие владения заставило ее вздрогнуть. Она попыталась отступить на прежние позиции, убоявшись сладких пыток, но он ей не позволил. Навалив ногу поперек ее тела, он перекрыл все пути к отступлению и, радуясь, что заманил в ловушку, беспрепятственно ласкал ее сладчайшую плоть.

– Не надо, Росс… – взмолилась она, почти обессиленная. – Я схожу с ума, когда ты это делаешь…

– Это самый приятный вид сумасшествия, не так ли? – отозвался он со смешком.

– Я не могу думать, даже дышать не могу.

– А я и не хочу, чтобы ты думала! – бросил он резко. – Чувствовать надо… Хочу, чтобы ты чувствовала то же самое, что и я…

Тон его голоса огорчил ее, потому что она не услышала ни малейшего намека на то, что он любит ее и потому прощает. Собравшись с силами, она попыталась оттолкнуть его. Пришлось пустить в ход кулаки и колени. Но куда там! Он был во много раз сильнее и справился с ее бунтом без особого труда. И когда ей показалось, что еще мгновение, и она потеряет сознание, он убрал руку и лег на спину, потянув ее за собой.

Держа за талию и глядя в широко раскрытые синие глаза, он опустил ее на себя. Жаркая дрожь пробежала по нему, когда он почувствовал ее обволакивающую теплую влажность и, желая насладиться необыкновенной близостью с ней, сжал руками ее бедра с такой силой, чтобы она не могла шевельнуться и спугнуть это сладкое для него мгновение.

Дайана замерла. Какое блаженство, венец их любви, он с ней, он в ней!.. Она глянула на него из-под ресниц, утопив взгляд в бездонной, темной глубине его глаз. Знает ли, чувствует ли он, как страстно она любит его, как желает подчиняться ему, угадывать малейшее его желание? Она не может жить без него. И секс тут ни при чем. С ним. только с ним желает она быть всегда, навеки.

– О-о-о, дорогой мой, Росс… любимый… о-о-о…

Он отвел взгляд от ее лица. Не хотел он, старался не замечать чувств, отразившихся на ее лице. Он лишь утолял свой голод. Она отдавала ему свою любовь, а он брал ее – и все. Длинные пряди ее волос щекотали его, обжигали губы, будто перо сказочной жар-птицы.

Снова и снова выкрикивала она его имя, когда ее охватывало желание броситься в огонь и сгореть заживо.