Я уже застегивала ботинки, когда из школы вернулась Елена.

— Мама! Какой у тебя вид!

— Какой?

— Прикольный! Почему ты не ходишь так каждый день?

— Потому что расфуфыриваться на каждый день просто смешно.

— А у нас химоза всегда так выглядит, и никто не смеется!.. Ты надолго?

— Да не очень… Сегодня же папа придет пораньше.

— Откуда ты знаешь?

— Слышала, как вы утром разговаривали… Поужинаете с ним.

И я уже собралась поведать дочери о своих подвигах на ниве кулинарии, но тут запищал телефон. Ленка сняла трубку и, сделав круглые глаза, передала ее мне:

— Тебя, мужик какой-то…

— Елизавета Дмитриевна, я у вашего подъезда.

— Иду.

— Мама, кто это?! — Ленкины глаза не желали сужаться.

— Да так. Знакомый, — бросила я, выбегая из квартиры.

Точнее, незнакомый. Аретова я не видела никогда.

У подъезда стоял серебристый джип. Словно встревоженная моим появлением, машина нервно мигнула фарами. Через мгновение так же настороженно встретил меня ее владелец. В сумерках я не могла рассмотреть его лица, но почувствовала пристальный взгляд, уловила нотку беспокойства в голосе:

— Здравствуйте, Елизавета Дмитриевна…

— Можно Лиза. А вас как зовут?

По телефону он назвал мне только фамилию.

— Александр Васильевич. Александр.

Я прикинула: лет тридцать пять — сорок. Значит, он человек моего поколения. И возможно, моей судьбы. Угодил по глупости в лапы к какому-нибудь Карташову и теперь раскатывает по его делам.

Нет, какая ерунда! У человека моей судьбы неоткуда взяться такому джипу! Скорее всего, Аретов принадлежит к высшим эшелонам этой организации — вращается на уровне «немецкого профессора». Даже, не исключено, его младший компаньон и будущий правопреемник.

Но если фигура подобного ранга задействована в операции, дело действительно очень важное… Для чего-то им понадобился этот художник? Зацепить компроматом его не удалось — и пришлось городить целый огород, с моделью, с портретом. А кстати, что я о нем знаю? На какой почве буду искать близости?

Но только я решила подробно порасспросить об этом Аретова, как ему позвонили на мобильный. Говорил он явно по делу, но о чем конкретно, я понять не могла. Материалы, клиенты… цветовые решения. Может, клиентами они называют людей, оказавшихся в ситуации несчастного художника? Тогда как истолковать его фразу: от подобных клиентов нет спасения? Они что, сами набиваются к ним? Может, и набиваются… Беспечные, доверчивые люди, не сознающие, что каждый миг мы живем на грани…

— …Скажите, а что за человек этот художник?

— Не сомневайтесь! — Показалось, он обрадовался моему вопросу. — Художник — мастер своего дела! В прошлом — блестящий, тонкий портретист. А ныне — серьезный иконописец… Его работы в известных московских храмах находятся. Так что выполнит заказ в лучшем виде.

— Ну а… вообще? — разочарованно спросила я: разговор развивался в каком-то непонятном направлении — я-то хотела услышать от Аретова нечто иное.

— И вообще он мужик нормальный! Веселый, компанейский… Сейчас, правда, у него в жизни не лучшая полоса…

«Ну, это, положим, вашими стараниями!» — последовал мой внутренний комментарий.

— …Но это все временные трудности.

— А я заметила: в жизни часто случается так, что временные трудности легко становятся постоянными.