– Младший ребенок, – предположила я. И тоже продемонстрировала похвальную наблюдательность и навыки дедуктивного мышления: – В прихожке стояли модные молодежные кроссовки. Белый цвет, унисекс, тридцать восьмой номер, на широкую ногу. А у Людмилы Гришиной лапка узкая и максимум тридцать шестого размера.

– А кто у них еще, сын или дочь?

– Девочка, шестнадцать лет, зовут Анна, – я заглянула в список, присланный мне следователем.

За разговором мы спустились по лестнице и вышли из подъезда, но не успели сойти с крыльца, остановленные негромким окликом:

– Эй, журналисты! Псс, идите сюда!

Из подъезда выглянула озабоченная пухлощекая физиономия. Девичья, судя по длинной челке, выкрашенной в розовый и голубой.

– Аня? – предположила я.

Щеки согласно колыхнулись, физиономия спряталась, дверь открылась шире, явно приглашая нас войти. Мы вернулись в подъезд.

– Это вам сейчас мамулек сольный номер исполняла? – спросила девочка и, не дождавшись ответа, кивнула на Даню: – Он пусть уйдет, я только с вами говорить буду.

– Подожди нас у машины, – попросила я напарника.

Тот, молодец, не стал спорить, безропотно вышел, еще и дверь за собой аккуратно прикрыл.

Я, Ирка и девочка остались в полутемном подъезде втроем.

– Я Аня Гришина, Валькина сестра, – сказала девочка и шумно шмыгнула носом.

Несмотря на то, что в чертах ее лица угадывалось отчетливое сходство с Людмилой Витальевной, дочь не демонстрировала и доли красоты и ухоженности матушки. Ей бы схуднуть кило на пятнадцать, прыщи вывести, сменить нелепую прическу и наряд…

На Ане были широкие укороченные брюки с бахромистым краем, толстовка на три размера больше и – да, те самые шикарные кроссовки. То есть, пожелай девчонка выглядеть иначе, родители бы нашли возможность профинансировать ее преображение.

– Там мамулек вам наплела, вы ей не верьте, – угрюмо сказала Аня, переводя взгляд с меня на Ирку и обратно. Решила, видно, что моя крупногабаритная подруга ей симпатичнее, и выбрала собеседницей ее. – Валеру своего Валька не любила. Терпеть его не могла!

– Зачем же замуж вышла? – спросила Ирка.

– Затем! – девочка топнула ногой. – Она своему Ваньке отомстить хотела! Узнала, что он и с Варькой тусил.

– Давай подробнее, – попросила Ирка.

– А че подробнее-то? Валька встречалась с Ванькой. Думала, что у них любовь. Даже обещала дождаться его из армии, – Аня вздохнула. – А Ванька оказался козленочком. Он и с Валькой, и с Варькой крутил, это сестра уже после узнала, когда Ваньку призвали. Варька сама ей рассказала, шалава. А тут Валера объявился, начал за Валькой красиво ухаживать, она и вышла за него. Тем более что мамулек ее и так, и сяк уговаривала – мол, стерпится, слюбится, как сыр в масле покатаешься, и вообще старый муж – это прекрасно, скоро станешь богатой вдовой.

Мы с Иркой переглянулись.

– А мамулек… Мама ваша, она какой интерес в этом браке имела?

– Ой, ну какой? Спешила от Вальки избавиться, – девочка дернула носом, толстые щеки заколыхались. – Она ж ей неродная была, вы не знали? У нас только папка общий, а мамулек Вальке мачехой приходилась. Ну и отношения у них всегда были такие… Не очень, в общем. А Валера этот… блин, он хотел, чтобы мы все его по имени называли, как будто он парень молодой! А он же старый, бэ-э… – Аня изобразила рвотный позыв. – Но он, Валера, очень быстро просек, что мамулек на его стороне, и задабривал ее так, что я б на месте папки еще подумала, за кем он там ухаживает.