– Получилось! – перебил нас голос напарника. – Такой дырки хватит? Собака пролезет.

Я критически посмотрела на образовавшийся стараниями Дани лаз и посоветовала:

– Расширь немного, чтобы одежду не порвать.

– Какую одежду? На ней же только цепь и ошейник, – напарник оглянулся на собаку.

– На ней-то да, а на тебе бомбер модный и джинсы хорошие, без прорех… пока что, – я выразительно оглядела парня. – Ты не понял? Анжелу одну отпускать нельзя, убежит еще, потом снова искать будем… Придется тебе вылезти вместе с ней.

– Может, все так вылезем? – Ирка подобрала подол платья, демонстрируя неизменную готовность преодолевать преграды. – Малыш, расширь-ка этот лаз еще немного, раза в два…

– Не надо расширять, мы остаемся здесь, – я отменила предыдущий приказ. – Будет очень подозрительно, если мы не выйдем обратно мимо сторожки. Тем более нам надо термос забрать! Сделаем так: Данила и Анжела пролезут под забором и отойдут по дороге подальше, чтобы их не было видно от шлагбаума. Там Данила как-то привяжет собаку к дереву…

Ирка молча сняла со своего нового платья пояс и отдала его напарнику. Я признательно кивнула подруге и договорила:

– Потом Данила вернется, опять пролезет под забором, и мы втроем, как ни в чем не бывало, выйдем с территории. Сядем в машину, уедем и по дороге заберем собаку. Как вам план?

– Как всегда – гениальный, – не поскупилась на комплимент подруга.

Нам с ней друг для друга добрых слов никогда не жалко.

Торжественное возвращение Анжелы во двор нашего многоквартирного дома решено было на некоторое время отложить.

– С Рахимова станется снова утащить ее оттуда, один раз справился, сможет и повторить, – рассудила Ирка. – И потом, у вас пока еще не созданы условия для комфортного содержания собаки, а она, бедолажка, и так натерпелась… Поживет пока с Белкой моей, а там посмотрим.

Я подумала, что подруга все-таки добилась своего – прихватизировала нашу чудо-собаку, но мудро не стала возражать. Анжеле и впрямь будет спокойнее и удобнее в вольере у хлебосольных Максимовых.

В итоге на закате дня Ирка высадила меня у родного дома одну. Данилу с аппаратурой мы завезли на студию еще раньше.

– Не знаю точно, какой у меня будет распорядок дня на завтра, но ты звони, если что, я с удовольствием продолжу участвовать в расследовании, – сказала мне подруга на прощание.

Домой я вернулась как раз к вечернему чаю.

– Ты вовремя, – сказал Колян. – Мы собираемся открыть те конфеты, которые тебе кто-то еще на день рождения подарил, а ты про них совсем забыла! – в голосе супруга прозвучал укор.

– А мы их нашли! – похвастался сын.

– И где они были? – я сбросила уличную обувь, уронила на тумбочку сумку и прошла на кухню.

– Ты удивишься – в комоде с постельным бельем!

– О, наши простыни будут пахнуть шоколадом! – я быстро помыла руки.

Пресловутая жертва моего склероза – кем-то подаренная коробка – уже лежала на столе. Красивая, с конфетами пяти видов: на задней ее стороне имелись парадные фотопортреты всех аккумулированных внутри образцов с заманчивыми описаниями. В каждом упоминались ликер, коньяк или спирт, отчего вечернее чаепитие обещало приобрести характер слегка закамуфлированной пьянки, деликатно названной кондитерской дегустацией.

Увы, оказалось, что шоколад постарел, поседел, потерял форму, оплыл и порос целлюлитом, так что конфеты стали выглядеть так, как будто их кто-то один раз уже съел, а потом заново небрежно слепил из того, что получилось на выходе.