– Ладно, большого не надо, а маленький нам зачем? – спросила я с интересом.

Смотрите-ка, сын наш скромно мечтает о собачке, а папа его куда как дальше пошел – ему целого кенгуру подавайте!

– Ну, как зачем? – Колян вытер пот со лба. – Мы его выдрессируем, как собаку, только чтобы не тапки носил, а банки в сумке на пузе. Представь: мы бежим налегке, а рядом верный кенгуру с прохладительными напитками в сумке!

Подумал еще чуток и добавил:

– Нет, лучше не маленького, а среднего возьмем. Чтобы в его сумку еще и бутерброды поместились!

И вот интересно: яркий образ кенгуру с бутербродами весь целиком мне в память почему-то не врезался, но на сумке я надолго зафиксировалась.

Сумка, сумка, что-то важное связано с сумкой, но что?

Ровно в полночь в холле зловеще бомкнули большие напольные часы, и я резко села в кровати.

– Что такое, Кыся? – сонным голосом спросил Колян. – Тебе нехорошо? Что случилось?

– Меня осенило! – ответила я с некоторым испугом: уж очень бредовая мысль возникла.

– Что у тебя посинело?

Я не нашлась, что сказать, и супруг, не дождавшись ответа, успокоился и снова уснул. А я какое-то время сидела, затаив дыхание, и прислушивалась к своим ощущениям.

Меня одолевали противоречивые чувства: кажется, это были восторг и ужас. Уснуть в таком состоянии не получалось, поэтому я прокралась в ванную, нашла там в аптечке снотворное и выпила его, предварительно стукнувшись таблеткой с таким же белым колесиком в руке моего отражения в зеркале:

– За наше здоровье!

Кое-кому в этой истории уже никак не получалось помочь, но я-то еще была молодцом-огурцом.

Или совсем чокнулась?

Проверить это предстояло завтра.

Принятое на ночь снотворное не помешало мне пробудиться рано утром. Взрослые еще спали, дети развлекали себя сами: из холла, где у Максимовых стоит домашний кинотеатр, доносились характерные звуки.

Я заглянула туда и немного послушала.

Иркины башибузуки и мой собственный сын наслаждались просмотром документального фильма о дельфинах.

– А почему они дырявые? – спросил вдруг то ли Масяня, то ли Манюня, присмотревшись к артистам дельфинария.

– Ты про какие дырки у них? Под хвостом? – уточнил мой Колюшка, вероятно, готовясь на правах старшего рассказать младшим, откуда у дельфинов берутся дети.

– Еще и под хвостом?! – заволновался ребенок. – И в голове! А они точно не утонут?

Я пожалела, что при мне нет очков. Без них я никаких дельфиньих дырок не видела. И вовсе не помнила, что там у них в голове.

– В голове – это ноздря, – хмыкнув, пояснил эрудит Колюшка. – Дельфины ею дышат. Ты же знаешь, что они не рыбы, а животные. Млекопитающие.

– А вымя тогда где? – спросил любознательный башибузук.

Эрудит не нашелся, что ответить. С бюстом у дельфинихи действительно не сложилось, и отличить ее от супруга по фигуре, не будучи спецом по этим самым млекопитающим, не представлялось возможным. С виду два больших дельфина были совершенно одинаковые, как пара синхронисток, и так же дружно прыгали.

О, как они прыгали! Бок о бок, выскакивая из воды на пару метров и глянцевыми телами зависая в воздухе, как пара небольших аэростатов!

Под героическую музыку – тарадамтам! Тарадамтамтам!

Взрослые дельфины прыгали, танцевали, играли в мяч, возили на себе тренера, а дельфиненок радостно болтался поблизости.

Я порадовалась тому, с каким всепоглощающим вниманием наши милые дети смотрят познавательное кино, и тихонько проследовала на кухню.

Омлет на восемь персон уже жарился, когда из холла послышались разноголосые вопли: «Тарадамтам! Тарадамтамтам!» – кино закончилось и началась репетиция синхронного выпрыгивания с зависанием над землей.