— Ничего… — Она нагнулась за книгой, оставшейся на траве.

Ее откровенное нежелание отвечать заставило его нахмуриться.

— Понятно. Эта загадочная улыбка Моны Лизы… Знаю я эти ваши «ничего». Что случилось?

— Мона Лиза? — удивленно подняла брови Эвелин. — Что вы имеете в виду?

Он схватил ее за руки и притянул к себе. Эвелин вздрогнула, заметив знакомый дьявольский огонек в глубине его глаз.

— Таинственная улыбка в уголках губ означает, что вы надеетесь что-то утаить от меня. Расскажите сейчас же, что вы знаете, а я — нет!

— Я не могу сказать, — уклончиво начала Эвелин и вскрикнула.

Томас Айвор опрокинул ее в траву, прямо на спину, и крепко зажал ее руки над головой.

— Мне кажется, вы боялись щекотки, мисс Лентон, — угрожающе промолвил он.

Непроизвольный нервный смешок вырвался из горла Эвелин, когда она взглянула на решительное лицо Томаса Айвора.

— Не надо! Оставьте!

Он вкрадчиво прошелся пальцами по ее ребрам.

— Я думаю, вы и тогда врали мне, — пробормотал он, его глаза опасно потемнели. Он крепче сжал ее запястья одной рукой, а другой начал щекотать шею Эвелин.

Эвелин держалась изо всех сил, стараясь не дергаться и не хихикать.

— Это неприлично, — еле выдохнула она.

— Кто нас видит?

Запах свежескошенной травы смешивался с терпким запахом возбужденного мужского тела и с ароматом яблок. Эвелин была на грани обморока.

— Ваши родственники, — прошептала она, замирая от легкого прикосновения его осторожных пальцев и видя разгорающийся блеск в его настойчивых серых глазах. Его тело напряглось, и она в ответ затрепетала.

— Мы тоже своего рода родственники, — прошептал он, — только какие? Партнеры в сделке? Заговорщики? Враги? Друзья? Или?..

Его глаза смотрели на нее с немым вопросом, светясь ярким огнем страстного призыва. Его руки становились все настойчивее, из уст Эвелин вырвался вздох нетерпения, и Айвор немедленно откликнулся на него, наклонившись к ней и осторожно приникнув к ее полураскрытым губам. Его грудь притронулась к маленьким торчащим сосочкам ее груди, и они сладко заныли.

Эвелин застонала, содрогаясь всем телом, чувствуя тяжелую мощь крупного тела Томаса. Она что-то бормотала, он, принимая пыл ее возрастающей страсти, целовал ее еще настойчивее, его язык решительно раздвинул губы Эвелин и нетерпеливо метался внутри ее рта, проникая все глубже и глубже. Томас уже не боялся ее сопротивления, отпустил ее руки и пробирался сквозь тонкую ткань рукавов к ее хрупким плечам.

Солнце светило на них сквозь кружево листьев, тени скользили по полузакрытым глазам Эвелин, она наслаждалась теплой волной возбуждения, прокатывающейся по всему ее телу от его требовательных, жарких прикосновений. Он понял ее желание… Его тяжелые сильные руки бережно сползли к ее груди, и он погладил отвердевший сосок на груди Эвелин мягкими пальцами. Горячая волна прокатилась по всему ее телу, и она не смогла сдержать конвульсивной дрожи.

Несмотря на полное подчинение волне эмоций Эвелин самым отдаленным уголком сознания удивлялась накалу собственных чувств. Впервые в жизни она готова была отдать все на свете ради этих мгновений. Она открыла глаза и встретила его сияющий взгляд, торжествующий и нетерпеливый, полный желания. У нее закружилась голова и сладко защемило сердце.

— Томас…

Он оторвался от ее губ и простонал:

— Боже!.. Как хорошо… Правда?

Она видела его страстность, слышала тяжелое дыхание, чувствовала искренность его порыва…

Это было не просто хорошо, это обжигало как пламя…

— Остановитесь… Мы не должны, — задыхаясь, вымолвила Эвелин.