|
.. Розовый огонек метнулся и задрожал. Зинаида Васильевна зажгла лампадку. Выступило из тьмы лицо - длинное, коричневое, с беспокойными невидящими глазами. Христос. Какой-то странный Христос. Узколицый, неестественный, от всего отрешенный... - Садись. - Зинаида Васильевна усадила Таню. - Побудь, побудь тут. Скоро приду... Точно боялась, что Таня передумает. Сразу ушла, быстро закрыла за собой дверь. Таня слышала, как щелкнул не то замок, не то крючок. Сперва Таня испугалась, но вскоре чувство страха прошло. Что плохого может сделать ей Зинаида Васильевна? То ли фитилек разгорелся за красным стеклом, то ли привыкла она к розовому полумраку, но уже можно рассмотреть чуланчик. Она сидит на железной койке, накрытой грубым суконным одеялом. В головах столик, вроде тех, что ставят под цветы, в ногах табуретка. Яснее всего выделяется в розовом полусвете образ Христа, похожий на иконы, которые Таня видела в Третьяковке. И вдруг Тане становится удивительно спокойно и хорошо. Она одна. Впервые в жизни чувствует, что действительно одна. Нет никому дела до нее, и ей ни до кого нет дела. Мигает огонек, плывут розовые тени, тайною дышит тишина. Все отступает, Таня наедине сама с собой. Ни школы, ни Юры, ни даже мамы. Никакой суеты. Она смотрит на коричневого Христа, и он точно оживает. Ей страшно и сладко, как в детстве, когда она оставалась вдвоем с бабушкой Дусей. Фитилек потрескивает. Колеблется слабое пламя. Таня подходит к лампадке, пальцами пытается снять нагар и... гасит огонек. Что она наделала? Что наделала, когда вошла в этот таинственный чулан? Что сейчас с нею случится? Но ничего не случается. Только она еще больше одна. Ей страшно и уже не хочется быть одной. Она всматривается в темноту. Вспоминает лицо Христа. Нечеловеческое какое-то лицо. И вдруг... начинает молиться. Она еще не сознает, что молится. "Господи... Господи, не оставь меня одну, помоги мне. Господи Иисусе Христе, не оставь меня..." У нее мелькает мысль, что она молится. О чем? Ни о чем. Просто так. Просто чтобы не было так одиноко... Тихо приоткрывается дверца. - Заснула? Таня не спешит выйти, но Зинаида Васильевна торопит: - Иди, иди. Могут прийти, тогда уж до ночи... Висят на стене платья, завешенные простыней, никому не догадаться, что за ними что-то скрывается. - Зинаида Васильевна, а на что вам этот чулан? - Какой чулан? Это келья. Захочется остаться наедине с богом, вот и скроешься... Тане кажется, что Зинаида Васильевна чего-то не договаривает. - Иди, иди, дочка, небось мать ждет. Только не проговорись. СТАРЕЦ ЕЛПИДИФОР Раза три уже пряталась Таня в келье Зинаиды Васильевны. Зайдет, перемолвятся, взглянет та на девушку: - Пойдешь? И Таня уйдет в дверь под платьями. |
