— О, Ники, моя любимая Ники, — прошептал Кли и привлек ее ближе, положив правую руку ей на шею. — Я хочу обладать тобой безраздельно, взять тебя всю…

— Я знаю… И хочу того же.

Их губы встретились снова, он приподнялся над ней, подсунул руки ей под спину, прижал к себе. Губы его стали настойчивыми, требовательными. Она отвечала ему страстно, ее желание догоняло его желание. Он вошел в нее внезапно, без прелюдии, как это было несколько раз в Провансе, и у нее перехватило дыхание от неожиданности. По мере того как он проникал в нее все глубже и глубже, ноги ее скрестились у него за спиной, и она приковала себя к нему, стала частью его, подчиняясь их общему, все убыстряющемуся движению.

— О Господи, Ники, о Господи, — выкрикнул Кли, прервав долгий поцелуй. Дыхание его стало прерывистым, как и ее.

Она напряглась под ним, дрожь пробежала по ее телу.

— Кли! Я люблю тебя! — Она открыла глаза и посмотрела ему в лицо. — Я люблю тебя, — тихонько простонала она. Дрожь усилилась, и она всецело отдалась ему.

Как и всегда, ее страсть вознесла Кли к вершинам блаженства, он утратил контроль над собой и неудержимо истек в нее, выкрикивая ее имя, слыша, как она зовет его, говоря ей, что никогда так не любил ни одну женщину.

Он обрушился на нее, тяжело дыша, потом приподнял голову, наклонился и поцеловал ее лицо. Щеки ее были влажны; на языке чувствовался солоноватый вкус.

— Ты плачешь, — сказал он удивленно, вытирая ей слезы. — Что с тобой, Ники? Почему ты плачешь?

— Я не знаю, — пробормотала она, взглянув на него, и, чуть улыбнувшись, прошептала: — От счастья, наверное.

Он ответил лишь своей неловкой, так хорошо знакомой ей улыбкой и, ничего не говоря, обнял ее и не отпускал от себя долго-долго.

— Этот пикничок куда лучше того, что мы устроили тем вечером на ферме, — сказал Кли, обгладывая цыплячью ножку.

— Не согласна, — замотала головой Ники. — То был лучший пикник в моей жизни. Ты приготовил столько вкусных вещей, арахисовое масло и сандвичи, и желе.

Кли запрокинул голову и расхохотался.

— Если тебе этого достаточно для счастья, у меня с тобой хлопот не будет.

Ники тоже рассмеялась и потянулась за бокалом сухого вина на ночном столике.

— Ты же знаешь, кое в чем я совсем не подарочек.

Они сидели по-турецки посередине огромной кровати, в белых гостиничных халатах. Между ними стояло блюдо с цыпленком и хлебница. На столике на колесах, доставленном прислугой, который Кли прикатил из гостиной, было блюдо с салатом, корзинка со свежими фруктами и бутылка шампанского в ведерке со льдом.

— Неужели все девушки путают тебя с Кевином Костнером? — вдруг спросила Ники, оценивающе глядя на Кли.

— С чего ты взяла?

— С того, что он твой двойник. Так-то.

Кли не ответил, продолжая пить вино.

— Я спутала его с тобой, если честно.

— Что ты говоришь, Ник?

Тогда она рассказала об ошибке, которая вышла с ней в Афинах, и о том, как она купила журнал, решив, что это он изображен на обложке.

— Ты выдаешь желаемое за действительное, — запротестовал Кли. — Так вот оно что? Значит, тебе подавай кинозвезду?

— Нет. Мне нужен ты.

— Вот он я, малышка, весь твой, если ты еще не осознала этого.

Ники улыбнулась.

— Я рада.

— А вот как обстоит дело с тобой? Ты-то в самом ли деле есть у меня?

— Ты прекрасно знаешь, что да, дорогой.