Кли повернулся и задумчиво посмотрел на Ники.

— Полагаю, ты выпустила джина из бутылки. Или, если вернее, открыла ящик Пандоры. Разве нет?

— Да, в этом моя вина, Кли. Я поступила глупо, рассказав ей все. Мне надо было подождать, все обдумать, посоветоваться с тобой.

— Именно так тебе и следовало сделать, а я бы уж точно посоветовал выкинуть все из головы. Ну да ничего. Что было, то было. — Он повернулся к столу и стал чистить три огромных картофелины, лежащие на доске. — Как ты собираешься поступить, Ники? Анне можно чем-то помочь? — спросил он, не отрываясь от дела.

— Она хотела, чтобы я приехала повидать ее. Просила о встрече. Сказала, что хочет говорить со мной и больше ни с кем.

— А как же Филип? Разве он не может ее утешить?

— Наверное, может, но мы просто были очень близки. Во всяком случае, я была… — Ники не закончила фразу.

— Во всяком случае, ты была помолвлена с Чарльзом, — закончил Кли ее мысль, улыбаясь через плечо. — Право же, не стоит так осторожничать и ходить вокруг меня на цыпочках, когда речь заходит о Чарльзе Деверо. Вы и в самом деле были помолвлены, у тебя с ним были близкие отношения, у каждого из нас есть прошлое, в нашем-то возрасте. И много всего за плечами.

— Спасибо за понимание. В общем, я согласилась слетать завтра в Лондон пообедать с Анной. Раз ты говоришь, что пробудешь в Брюсселе дня два-три, я подумала, что ты не будешь возражать, если я поеду.

— Конечно, я не возражаю, я бы даже не возражал, если бы никуда не ехал. Поступай, как считаешь нужным, я не собираюсь надевать на тебя хомут. Я не из таких. — Кли повернулся к Ники и, прислонившись к столу, добавил: — Я также надеюсь, что и ты не собираешься надевать хомут на меня.

— Никогда! — Ники замотала головой. — Исключено, можешь быть уверен. К тому же ты в глубине души холостяк, если помнишь. Ты выковал себя по образу и подобию Роберта Капы много лет назад, когда был еще мальчиком. Я знаю, что тебе доставляет удовольствие мотаться по миру с фотоаппаратом, точь-в-точь как ему. Я все понимаю.

Кли положил нож и подошел к ней. Взяв бокал из ее руки, он поставил его на стол и заставил ее подняться.

— Послушай, бесценная моя. Да, я хочу мотаться по миру и снимать, я ценю свободу передвижения, но вовсе не до такой степени, чтобы поставить крест на любви. И я хочу, чтобы ты была рядом со мной. — Он крепко поцеловал ее в губы, потом слегка отстранил от себя и застенчиво улыбнулся. Осторожно дотронувшись до ее лица пальцем, он сказал: — Мы поженимся?

Застигнутая врасплох, Ники молча смотрела на него.

— Твое предложение так неожиданно. Я что, должна дать ответ сегодня?

— Нет, ты не должна давать ответа сегодня. — Кли улыбнулся и поцеловал ее в кончик носа. — Ты можешь решить сегодня, или на следующей неделе, или когда захочешь. При условии, что скажешь «да».

35

Подобно Пулленбруку, квартира Анны на Итон-сквер была прекрасна и по-своему впечатляюща. Ее отделал много лет назад английский художник-декоратор Джон Фаулер — это была одна из его последних работ перед смертью.

Гостиная была просторна, с высоким потолком, а стены выкрашены в особенный блекло-розовый цвет, которым так гордился художник. Занавеси из тафты на двух высоченных окнах были тоже розовые, но более темного оттенка. Розовый цвет присутствовал в комнате повсеместно и придавал ей неповторимый колорит. Георгианские безделушки, обюссоновский ковер и несколько больших полотен Стаббса, изображавших лошадей, довершали элегантный интерьер. В гостиной были также покрытые скатертями столики с семейными фотографиями в серебряных рамках, горшки с высокими белыми орхидеями, многочисленные вазы с цветами и медленно сгорающие ароматизированные свечи.