— Держись, голубка. Убери руку, я посмотрю, что там у тебя.

Она осторожно отняла руку от раны. Подавив страх перед тем, что он мог увидеть, Ник поднял разорванные края корсажа. Пуля прошла сквозь плоть между двумя ребрами, но рана была неглубокой. Он вздохнул с облегчением, достал платок и осторожно накрыл им рану.

— Она ужасная? — спросила Джорджиана дрожащим голосом.

— Нет, голубка. Всего лишь царапина. — Он наклонился и поцеловал ее в губы, заставив ее открыть глаза. Они блестели невыплаканными слезами.

Она сморщилась:

— Царапина. Как хорошо.

— Ты не очень хорошо выглядишь, голубка. Отдохни немного, а потом я отнесу тебя в твою комнату и позову врача.

Ему не понравилось то, что она вдруг сильно побледнела, а когда она начала тихо плакать, он забеспокоился.

— Что случилось?

— Бедный, бедный Людвиг. Бедный Трешфилд. Если бы он не выдумал эту сказку о том, что он отдаст коллекцию мне, то они бы не… они бы не…

— Черт возьми, этот старый лжец сам виноват, а Людвиг едва не убил нас!

— Где леди Августа?

— Сбежала, голубка. А теперь помолчи. — Она сумела подавить слезы, но сморщившись, сказала:

— Вы все правильно говорили.

— О чем?

— Перила на балконе, кабриолет. Все это не было случайностью.

— Правильно, голубка, но мы, возможно, уже никогда не узнаем, приложил ли Людвиг к этому руку. Лично я по-прежнему считаю, что за все эти маленькие инциденты должен нести ответственность чертов Эвелин Хайд. А это значит, что теперь можно ни о чем не беспокоиться, так как этот ублюдок получил свой титул.

Прикусив губу, Джорджиана с трудом удержала подступившие слезы.

— Можем не беспокоиться.

— Слушай, голубка, я же сказал, чтобы ты помолчала. Ты только расстраиваешь себя разговорами.

Ник сжал ее руку. Потом он нашел кувшин с водой, попробовал воду, опасаясь, что Людвиг мог отравить ее, как и вино, налил стакан и принес Джорджиане. Он помог ей поднять голову и поднес стакан к ее губам. Она сделала несколько глотков, потом оттолкнула стакан и опустила ресницы, так что он не видел ее газ.

— Не беспокойтесь, мистер Росс. Я не собираюсь извлекать выгоду из этого положения. Вам не придется жертвовать собой потому, что я имела глупость получить ранение.

Он поставил стакан и сдвинул брови.

— Что ты имеешь виду под словами «жертвовать собой»?

— Вы можете не жениться на мне.

Он молчал, переживая еще одно потрясение. Джорджиана думала, что она не нужна ему. Неужели она все время так думала и как могла она вообразить такое?

— Но ты сама думала, что я недостоин тебя, что я — окончательно испорчен Сент-Джайлзом и прочее.

Джорджиана открыла глаза, полные удивления и боли. Рука его по-прежнему поддерживала ее голову. Она попыталась подняться, но, охнув, снова уронила голову.

— Глупый, — сказала она и потеряла сознание.

Через неделю после убийства Людвига, Ник в сопровождении Пертуи ехал верхом по холмам, образующим одну из границ поместья Трешфилда. Целью их поездки была ротонда, блестящее белое каменное здание не вершине холма, возвышающееся над домом, парком и лесом. Стройные колонны поддерживали высокий купол, на котором красовалась статуя крылатого Меркурия. Под куполом имелась оптическая труба, предназначенная для развлечения графских гостей.

Ник пустил лошадь шагом вверх по склону, обернулся и бросил мрачный взгляд на своего слугу. Поехать туда его уговаривал Пертуи, сказав, что он уже целую неделю слоняется без дела по дому, чем еще больше угнетает семью, и без того измотанную треволнениями последних дней.