Отличие эпох состоит разве в том, что в Древней Греции по «Илиаде» учились читать дети, а в наше время к этому, действительно, изысканному блюду дерзают подступиться лишь немногие.

Недостатка в желающих считаться приобщёнными к элитному знанию не было никогда, отсюда тьма иерархопересказов — от популярных даже по форме до «литературоведческих» и философских.

Стыдно сказать, но ещё не так давно и я довольствовался пересказами, и это притом что «Илиада» у меня стояла на полке!

Однако и в те времена удавалось заметить несуразности, лучше сказать, странности этих пересказов. В самом деле, а о чём таком уж особенно умном пишет Гомер? Всё как и сейчас: резня, обман, супружеские измены, кровь, стенания испуганных женщин…

Непонятно, с чего бы это тема победы над Троей-Илионом столь приковывала внимание театральных толп? Почему именно «Илиада» была столь популярна? Причину, побуждающую власть оплачивать распространение этого произведения, мы рассмотрим ниже, но почему толпы-то «любили» именно это произведение?!

Все по нескольку раз смотрели фильм «Белое солнце пустыни».

Кассета с этим фильмом непременно стоит на полке каждого эмигранта из России.

Б.Ельцин, одаривая 10 октября 1997 года президента Франции кассетой с этим фильмом, сказал, что это его любимейший фильм.

Фильм вышел на экраны благодаря Л.Брежневу. До того он был запрещён безвестным цензором, но Брежневу понравился настолько, что тот распорядился пустить фильм в широкий прокат.

Словом, одобрение махрового «иудо-внутренничества».

Режиссёром фильма был Мотыль, но консультировал его на этапе доработки сценария из исходной киноповести разрекламированный любитель Америки Кончаловский.

Но почему этот фильм побил все рекорды сборов?

Видимо, из бесконечного ряда просто «иудо-внутреннических» «произведений» «Белое солнце пустыни» выделяется.

Но чем?

Привлечём силу критического мышления. Ни Мотыль, ни Кончаловский как до «Белого солнца пустыни», так и после не создали ничего стоящего внимания. Уже из одного этого следует, что успех фильма определил некий фактор, к режиссёрам и типу их психики отношения не имеющий.

Правильно, следует рассмотреть первоначальный вариант сценария. Назовём его «киноповестью».

И тут мы обнаруживаем гениальное произведение!

Об этом произведении следует говорить долго, лучше всего его прочесть. Есть по его поводу и достойное исследование, название—«Дело было в Педженте (Второй смысловой ряд фильма „Белое солнце пустыни”)», автор или авторы укрыты под псевдонимом «Внутренний Предиктор СССР». Автор или авторы этого, видимо, первого в своём роде исследования совершенно верно заметили, что киноповесть В.Ежова и Р.Ибрагимбекова вовсе не обыденное художественное повествование, её уровень гораздо более высокий. Это — отображение исторического процесса, столкновение различных социальных сил, представленных символами.

Особенно ценны в киноповести те моменты, которые «иудо-внутренники» в фильме исказили или из фильма вовсе выбросили.

К примеру, в киноповести товарищ Сухов, откопав связанного Саида, получает от него в дар дорогой работы кинжал, а Саид получает от Сухова английский карабин. Откуда у закопанного бандитами для мучительной смерти дорогой кинжал? Кинжал Саида не реалистическая и не художественная деталь, а символ. Символ, смысл которого становится понятен при осмыслении всего комплекса образов произведения (товарища Сухова, Саида и прочих).

В фильме же кинжал, причём уже совсем простой, дарит не Саид Сухову, а Сухов Саиду, карабина же нет вовсе.

Но жульничество с кинжалом ещё пустяки.

Наиважнейшая сцена, штурм Чёрной крепости (в фильме она становится Старой, почему, интересно?) исключена вовсе.