- Тэк. Заговор. Или саботаж. Преступная группа. Лаврэнтий, разберись.

  - Так точно, товарищ Сталин.

  - Нет! Послушайте! Танк очень важен для следующей войны.

  - Такой хороший? - удивился вождь.

  - Плохой. Нет! - студент, привыкший к общению лишь в скайпе и айсикью в духе "чмоки-чмоки", "убейся ап стену", "аффтар жжот" или просто рисовавший смайлики, впал в ступор. Как трудно вкратце объяснить двум грузинам, почему Кошкина не надо ставить к стенке! - Очень перспективный. Из него сделаем хороший, я знаю, как именно. В войне против Польши и Финляндии без него можно обойдёмся, а с Германией - самое то. И самоходную установку на его шасси. Нужно восстановить проект истребителей И-180 и И-185 Поликарпова, посадить хвостового стрелка на Ил-2, снять с производства ТБ-7, сделать реактивную турбину вместо ЖРД на Би-1, штурмовую винтовку под укороченный патрон, шноркель на подводных лодках, безоткатное орудие против танков, баллистическую ракету...

  - Помолчи, а? Лаврэнтий, ты где выкопал этого всезнайку?

  - В Орше, товарищ Сталин.

  - Вах. Страна чудес. Александр, в твоём врэмени Белоруссия - капиталистическая?

  - Нет, товарищ Сталин. Так и зовётся - белорусское чудо.

  - Лаврэнтий, нэ спускай с болтуна глаз. Хоть одно слово где нэ надо скажет - с тебя спрошу.

  - Будэт сделано.

  Так Шурка Карманов, выпускник очень средней школы и отнюдь не отличник в вузе, получил в Москве жильё и охрану, по штату не меньше чем у Кагановича.

  Материальные блага надо отрабатывать. Даже в Москве 1939 года, где людям внушали, что страна семимильными шагами несётся к коммунизму. Там всё будет на халяву или весьма доступно.

  Доставленные к попаданцу авиаконструкторы выглядели как-то очень по-разному. И поступали соответственно. Поликарпов, амнистированный враг народа, по тюремной привычке сел на корточки и закурил бычок, бдительно зыркая по сторонам, словно ожидая вертухаев. Туполев зашёл, заложив руки за спину, и дисциплинированно стал лицом к стене. Петляков торопливо сорвал с головы зэковскую шапочку, прижал к впалой груди и робко произнёс: разрешите войти, гражданин начальник. Ильюшин и Лавочкин пугливо посмотрели на них, без иллюзий представляя неизбежное лагерное будущее.

  - Где Григорович? Я же конкретно сказал: всех!

  - Умер, товарищ Учитель.

  - Ладно. Это уважительная причина.

  Вальяжно прошествовал Яковлев. Как же, любимец Сталина. Даже позволил себе чуть-чуть опоздать. На звёзд из шарашек глянул свысока, не поздоровался.

  Вчерашний школяр, получивший ныне кодовую кличку "Учитель", велел капитану госбезопасности немедленно связать его с Берией.

  - Берия слушаэт.

  - Лаврентий Павлович! Неправильно получается, часть конструкторов крайне важных самолётов по лагерям и шарашкам, а Яковлев, Поликарпов, Илюшин и Лавочкин на свободе. Неравные условия. Можно освободить Туполева и Петлякова?

  - Зачэм? Проще всэх посадить.

  - Только не расстреливать!

  - Карашо. Правилно, что напомнил, - Берия чёркнул в блокноте: для конструкторов сделать исключение. - Звони, э, если помощь нужна, да?

  - Обязательно, товарищ народный комиссар внутренних дел, - про себя Карманов поклялся, что обратится в главному чекисту только если совсем припрёт. Помощь Берии проявляется, как бы лучше выразиться, несколько односторонне.

  Присмиревшие авиаинженеры, слышавшие разговор, забились по щелям, потеряв различие, кто пока свободен, а кто нет.