Так, его совершенно не интересовал случай с Бидерманом. То, что мужчина принудил женщину к близости, было, увы, случаем самого обыденного насилия. Нужно пожалеть и утешить жертву, наказать виновного и закрыть эту тему. Почему средства массовой информации не перестают об этом говорить? Почему людям хочется все новых и новых подробностей? Можно подумать, раньше никто не слышал о подобных случаях… «Наверно, я недостаточно умен и что-то упускаю из виду…»

Когда Ипполит чего-то не понимал, он сердился на самого себя, на свою ограниченность; окружающие люди, общество и весь мир всегда оставались для него вне подозрений. Если кто-то и мог совершить что-то глупое или нелогичное, то лишь он сам. Он жил в убежденности, что все вокруг наделено смыслом. И если этот смысл ему непонятен, то дело в его слабеньких мозгах, а не в том, что с этим самым смыслом что-то не так. И действительно, мир представлялся ему настолько более сложным, чем он сам, что его невеликий ум и не должен был постигать ни его устройства, ни деталей.

— Я счастлив.

Эта мысль о том, как все хорошо, сама собой слетела с его губ. Пораженный, он перестал работать граблями и оперся подбородком о черенок.

— Странно, как это я счастлив, когда…

Да, его ведь только что оттолкнула Патрисия, женщина, которую он любил и с которой он мечтал проводить вместе дни и ночи, — и все же в это утро, раскидывая граблями по газону птичий помет, он был совершенно счастлив. Интересно, это нормально?

Он подошел к Жермену:

— Скажи мне, Жермен, ты счастлив?

— Конечно, — ответил карлик.

Он вытер пот со лба, поднял голову и всмотрелся в лицо напарника:

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому, что я тоже счастлив. И мне это кажется странным.

Жермен счел это высказывание забавным:

— Объясни, пожалуйста.

— Мне полагается сейчас быть мрачным, грустным, потерять аппетит и интерес к жизни. Я скучаю по Патрисии, ты же знаешь, я хочу в жизни только одного — помириться с ней, но, несмотря на это, я чувствую себя хорошо, и душевные муки меня не терзают.

— А может, у тебя просто нет души?

Жермен сказал это в шутку, но Ипполит принял его слова всерьез:

— Может быть… А у животных есть душа? Вот, например, у наших попугаев она есть?

— Большинство людей считают, что нету.

— Вот в том-то и дело… Неудивительно, что они меня любят. Я такой же, как они. Каждое утро для меня начинается новый день.

Он отошел от Жермена и снова принялся за работу. Понятно, почему Патрисия его оставила. Как умная женщина может любить такого неинтересного человека?

Но сейчас ему нужно постричь газон. Он на минуту замялся: во-первых, на тротуарах все еще толпились прохожие, которых интересовало дело Бидермана, во-вторых, ему нравилось работать газонокосилкой, сняв футболку, но он не хотел, чтобы Патрисия теперь видела его полуобнаженным. Если между ними все кончено, он не хотел возвращаться к старому — к тому много раз испытанному в этом сквере ощущению, когда он чувствовал, что его спину согревают не только солнечные лучи, но и ее ласковый взгляд.

А затылок у него все-таки обжигало. Как если бы она была там, у него за спиной. Но он не решался обернуться и проверить, смотрит ли она на него из окна.

— Жермен, ты не хочешь постричь газон вместо меня?

— Да ну тебя! Ты же знаешь, что ручки косилки для меня высоковаты.