Его недавняя подруга Тиффани вышла из кухни с купленными по дороге круассанами и продолжила допрос:

— Как! Людо, неужто ты хочешь сказать, что в двадцать шесть лет еще ни разу не спал с девушкой?

— А я это сказал?

— Мне так показалось.

— Странно…

Тиффани с инквизиторской улыбкой придвинула столик. Людо оттолкнул в сторону блокнот.

— Ладно, хватит играть в кошки-мышки. Отвечай: Людо, ты спал с девушкой?

— Хороший вопрос. Мне тоже хотелось бы знать ответ.

— Не увиливай. Отвечай коротко, одним словом: ты когда-нибудь спал с девушкой?

— Мм…

— Мм?

— «Мм» — это одно слово.

— И что оно значит?

— Нечто между «да» и «нет».

— Выражайся понятней.

— В моем бедном сексуальном опыте мне тоже многое непонятно.

— Нет, ты невозможный!

— Полностью разделяю твое мнение.

Тиффани смотрела на Людо с нежностью. Это был склонный к полноте коротыш, привлекательный благодаря буйной черной шевелюре, светло-серым глазам и ярко-красным губам; он оказался чудесным приятелем, нескучным, всегда доступным и к тому же любителем поговорить по душам. Одевался он неприметно, в великоватые джинсы и свободные джемперы, поношенные и неопределенного цвета. Однако в сравнении с ровесниками его поведение было необычным. Это был увлеченный классической музыкой холостяк, владелец нескольких тысяч дисков, создатель узкоспециального журнала «Ключи к подмосткам», существовавшего и в Интернете, и на бумаге, в котором культурная жизнь комментировалась по существу и независимо.

При всей своей чудаковатости, Людо будил в окружающих нежную доброжелательность. Многие не только становились его друзьями, но им начинало казаться, что они знакомы вечно. Может, потому, что он напоминал мальчика, старающегося повзрослеть? В его внешности было что-то совсем юное: мягкая округлость, ясность взора, явная нехватка мускулатуры — перед вами был мальчишка, одним скачком прыгнувший с детской площадки в мир взрослых. Гормоны и тестостерон очень неохотно поучаствовали в формировании его тела; хоть ему и удалось вырасти до метра семидесяти и тощие волоски кое-где торчали на его подбородке, все же он, казалось, так и не достиг половой зрелости. Его центр тяжести располагался выше пояса, глаза никогда не загорались чувственным блеском, а побуждения были невинны; его поцелуй в щеку был сродни рукопожатию, машинально-вежливым, без намека на то, что, прикасаясь к телу другого, он преодолевает некий барьер, отмечающий близость. Быть может, явное отсутствие сексуальности и толкало знакомых называть его Людо вместо Людовик. Уменьшительное имя напоминало, что этому милому существу чего-то недоставало.

В течение нескольких недель Тиффани, пытаясь ему помочь, силилась понять, почему он живет один.

Людо вовсе не противился ее назойливому дознанию, он охотно рассказывал о себе, и его ответы приводили ее в изумление. Тиффани продолжила расспросы, чуть ли не по буквам выговаривая слова, будто ее собеседник страдал тугоухостью:

— Спать, Людо, спать! Да я же не спрашиваю тебя о технических подробностях…

— А что, в сексе есть технология?

— …а имею в виду физические детали.

— Ты права: если уж речь о физике, то важны детали.

— Как далеко ты зашел в своих… флиртах?

Людо рассмеялся:

— Флирты! Как ты за меня взялась… Множественное число мне льстит. А флиртов, в твоем понимании, у меня было один-два. Ну, может, три…

— Быть может?

— У меня это бывает в мелкую нарезку…

— Людо, а ты когда-нибудь… заходил дальше флирта?

— Ну что ты, это флирт заходит дальше меня.