Я поймал себя на мысле, что впервые чувствую сердце и его боль. Странно, такого никогда не было? Может, был мертвым, а теперь просыпаюсь, и поэтому начинаю чувствовать эту саднящую боль.

Наконец хакер прекратил пялиться на иероглифы и, откатившись на кресле с колесиками от дисплея, в задумчивости почесал стриженную потылицу. Этот жест мне не понравился: что ещё надо, мать твою хакера так?.. Этот вопрос повторил вслух. На меня зашикали, где культура общения с изнеженным представителем НТР?

— А пусть объяснится, — вредничал я. — Не для этого мы гецали жопами по Европам, чтобы смотреть на его ужимки.

— Молодой человек, — на это ответил хакер и нервно поправил на руке луковицу часов. Они были огромны и походили на попку павиана (в миниатюре). — Вы не хамите, если хотите…

Павиан компьютерный, промолчал я, прекрасно понял, что его не пристрелят, пока он не прочитает лекцию об основах ЭВМ. Я ощерился в долготерпимой улыбке и сделал вид, что заинтересовался собственными измызганными башмаками.

Закончив витать в облаках, хакер понес такую специфическую ахинею, что никто его не понял. Тогда Хулио хладнокровно напомнил, что для многих нас самым сложным техническим устройством в мире является мясорубка или автомат Калашникова, и поэтому просьба к мэтру объясниться на пальцах.

— Ну, что сказать, господа, — вздохнул на это хакер. — Мы имеет своего рода ключик… э-э-э… для запуска некого автоматизированного производства.

— Производства? — ахнули мы все. — Производства чего?

— Трудно сказать, товарищи, — развел руками. — Это может быть… швейное производство… литейное производство… водочное производство.

Ванечка, спокойно, сказал я себе, спокойно. Ты у цели. И цель эта тебе известна. Ключик для производства? Производства чего?

— Ваньо, что с тобой? — услышал тревожный голос Хулио. — Плохо? Не выпить ли нам, друзья?

— Мне хорошо, Хулио, ты даже не представляешь, как мне хорошо, ответил, чувствуя нечисть, корчащую под моими унавоженно-чесночными башмаками. — И знаешь почему?

— Почему?

— Потому, что знаю, о каком производстве речь?

Мне не поверили. И никто бы не поверил, находясь в здравом уме. В это нельзя было поверить. Однако это было так. Именно так. Более того, анализируя все прошедшие кровавые события, я все больше и больше убеждался в своей правоте. В конце концов я потребовал принести подкову. Прабабка Ефросинья, ау; это я твой внучек, спасибо, бабуля!

— Подкову?!

— Должна же быть она в казино, вашу мать!

— Ваньо, ты еб… лся!

— А подкову, блядь, дайте!

И когда её доставили, алюминиево-декоративную, я вывернул её и получил знак: S. Чем окончательно вверг своих боевых друзей в уныние, убедившихся, что со мной случился непоправимый психический слом. От пережитого.

Пришлось вспоминать прошлое — те славные и беззаботные деньки, когда я ведать не ведал о такой профессии, как папарацци. Помнится, Сосо Мамиашвили, спасибо ему родному, помог обрести эту незатейливую профессию. Не так ли? Так, не отрицал этого факта князь. После того, как я посетил редакцию «Голубое счастье», началась чертовщина, в результате которой я заснял вторым планом господина Sodos'а, известного мирового шулера и финансиста, прибывшего в нашу славянскую столицу инкогнито. И цель его была — программа «S».