Аурелия тоже закрыла глаза. Сон не приходил, но, в конце концов, дилижанс въехал в деревню и завернул на станцию. Дело близилось к вечеру. Конюхи поспешили менять лошадей.

— Барнет… Барнет… — монотонно повторял кучер. — Полчаса, леди и джентльмены. Здесь вы можете перекусить. Следующая остановка в Уотфорде.

Гревилл потянулся и так же неуклюже, как и остальные пассажиры, вышел из кареты. Однако Аурелия, опираясь на его руку и выбираясь из дилижанса на мощенный булыжниками двор, заметила, что он выглядит вполне отдохнувшим.

— Пойдемте. — Он поднял ее саквояж, взял ее под руку и направился в гостиницу.

— Мы что, останемся здесь? — спросила Аурелия, стараясь не показать, как ее удручает эта перспектива.

— Нет, — ответил Гревилл, сильно облегчив ей душу. — Мне просто нужно найти где-нибудь пони и двуколку. Посидите пока здесь. — Он подвел Аурелию к хлипкому на вид стулу в темном углу пивной и поставил ее саквояж на пол.

Вскоре он вернулся.

— У владельца гостиницы есть двуколка. Если вы готовы, можно ехать.

— А далеко нам ехать?

— Пять миль… примерно час пути. — Гревилл посмотрел туда, где конюх вел в поводу истощенную клячу. — Может быть, и два, если он намерен, запрячь это несчастное животное.

Через десять минут Аурелия уже сидела в хозяйской двуколке. Гревилл сел рядом, взял вожжи, прицокнул, и кляча побрела вперед, на почтовый тракт, волоча за собой легкий двухколесный экипаж.

— Вы хоть знаете, куда мы едем? Мне казалось, что вы не были в Англии много лет.

— Верно. Последний раз мы с вами виделись три дня назад, и за эти три дня мне пришлось многое устроить, как вы и сами понимаете.

Аурелия подтянула конскую попону — оправдывая свое название, та сильно воняла лошадьми — повыше на колени, пытаясь как можно удобнее устроиться на узкой доске, возвышавшейся над железными колесами.

— Мы едем на ферму, расположенную в маленькой деревушке под названием Монкен-Хэдли, — сообщил Гревилл, поворачивая двуколку влево.

— Там, на ферме, кто-нибудь живет?

— Безусловно… Очень сдержанные люди, — весело произнес он. — Они долго арендовали ферму в поместье моего отца, а потом получили небольшое наследство и смогли купить собственную.

Остаток пути они проделали молча. Гревилл что-то тихонько насвистывал, направляя двуколку все дальше по узким деревенским дорогам. Аурелия совершенно не знала Эссекса и сильно удивлялась его равнинам после холмов и лесов ее родного Гемпшира. Она привыкла к соленому запаху моря, а тут чувствовался только глинистый запах перепаханных по обе стороны дороги полей. Над головой щебетали скворцы, грачи кружили над верхушками деревьев, собираясь устраиваться в гнездах на ночлег — день переходил в ранние сумерки.

Они проехали через несколько крохотных деревушек, где в окнах домов уже загорался свет. Один раз дорогу им перегородило стадо коров, которых гнали на вечернюю дойку, и Гревиллу пришлось потянуть вожжи и остановить клячу.

— Есть хотите? — Вопрос, нарушивший это странное дружеское молчание, заставил Аурелию вздрогнуть.

Она немного подумала.

— Знаете, я просто умираю с голоду. Мы ничего не ели с самого завтрака!

— Верно. Но если вы заглянете под скамейку, то обнаружите там корзинку.