Он хороший учитель, думала Аурелия, бросая перчатки на комод и расстегивая накидку. Терпеливый, хотя временами впадает в назидательность. В основном так уверен в себе, что это приводит в бешенство, но потом вдруг выдает эту свою совершенно обезоруживающую кривоватую ухмылку, словно смеется над самим собой.

И, святые небеса, что уж лгать себе самой — он очень, очень привлекательный. Настолько же, насколько интригующий. После отъезда Фредерика ее несколько раз влекло к мужчинам, но не до такой степени, чтобы это чувство начало ее тревожить.

Когда она торопливо спустилась по лестнице в гостиную, откуда плыл восхитительный аромат жарящегося мяса, Гревилл уже ждал ее у камина с бокалом в руке.

— Вина?

— Да, пожалуйста, хотя, боюсь, после первого же глотка я усну. — Аурелия взяла у него бокал. — Не будь я такой голодной, уже бы спала. — Она повернулась к небольшому столику у окна и взяла с него стопку бумаг. На одной стороне были написаны колонки цифр, на другой — колонки слов. — Что это?

— Я полагал, что после ужина мы займемся изучением простейших шифров.

— А-а. — Про усталость можно забыть, подумала Аурелия, положив бумаги обратно на стол. — Вы хорошо знаете Гарри Бонема?

— Почти совсем не знаю. Мы с ним раза два случайно сталкивались, — уклончиво ответил Гревилл.

— Вероятно, по делам? — сказала Аурелия, внимательно следя за его лицом.

— По делам. А вам давно известно, что он работает в министерстве?

— Узнала перед его свадьбой с Нелл. — Аурелия пожала плечами и подошла к камину. — Мы об этом не разговариваем.

— Очень надеюсь, что нет. — Реплика прозвучала довольно резко.

Гревилл повернулся и поставил бокал на каминную полку.

— Простите, но в нашем деле есть только одно нерушимое правило, Аурелия. Не доверять никому. Никогда.

— Даже вам? — Она уставилась на него.

— Вы можете поверить мне в том, что я буду оберегать вас изо всех сил, но я не могу обещать, что всегда и обо всем буду говорить вам только правду. Могут возникнуть обстоятельства, при которых я буду вынужден вам солгать, и вы должны быть к этому готовы. Аурелии внезапно стало очень холодно. Его серые глаза неотрывно смотрели на нее и были темными и непроницаемыми.

Гревилл с самого начала хотел, чтобы она стала его партнером. У нее не было никаких иллюзий относительно их взаимоотношений. Наверное, так гораздо лучше. Открытое принятие реальности. Никаких претензий. Никаких эмоциональных ловушек. Она делает то, что делает, с полным пониманием ситуации.

— Значит, вы не доверяете мне, — напрямик сказала Аурелия.

— Я не вправе доверять никому.

— И Фредерику тоже не доверяли?

Гревилл вздохнул и снова взял свой бокал. Сделав глоток, он нахмурился, посмотрел в огонь, а потом повернулся к Аурелии.

— Мне очень нравился Фредерик, но он принимал наши правила. Человек должен обрубить все прошлые узы. В нашем деле мы должны избегать разговоров о семье, о прошлой жизни, о чувствах. Мы должны научиться стать никем — людьми без истории и друзей. Иначе, почему я не знал, что его жена — лучшая подруга его сестры, как, по-вашему?

— На мой взгляд, такие вещи очень полезно знать. Гревилл снова улыбнулся той печальной, самоироничной улыбкой, которая всегда обезоруживала Аурелию.

— Да, в данном случае нарушение правила пошло бы только на пользу.

— Я бы сказала, что имеет смысл согласиться, что иной раз правило требуется нарушить.

Гревилл, соглашаясь, слегка наклонил голову и прикрыл глаза.