— Ну и где хозяин этого дома преклоняет уставшую голову?

Гревилл замер на последней ступеньке — что-то, прозвучавшее в ее голосе, остановило его. Он смотрел на Аурелию, прищурившись, и выражение ее лица медленно изменилось, в глазах появилось изумление, словно ее поразила какая-то неожиданная странная мысль, а губы сделались чувственными и соблазнительными. Даже воздух вокруг них в этом тихом, пустом доме внезапно словно ожил. Сама пустота пространства вдруг стала выразительной. Аурелия протянула к нему руку, и Гревилл медленно взял ее, перешагнул последнюю ступеньку и оказался на площадке рядом с Аурелией.

Он притянул ее к себе и положил руки ей на плечи, глядя прямо в глаза, глубокие золотисто-карие глаза, не отрывавшиеся от его взгляда, и суровая решимость, управлявшая каждым мигом его жизни, каждым его поступком, стала размываться по краям. И тогда Аурелия улыбнулась ему медленной улыбкой, от которой в ее глазах заплясали сверкающие искорки, как пляшут солнечные зайчики в лесном пруду.

— Господи, помоги мне, — пробормотал Гревилл. — Это безумие, но я перед ним беспомощен.

Он склонился к ее губам, с силой прижимаясь к ним, упиваясь ими, провел руками по ее спине, прижал к себе, сильно стиснул бедра, впиваясь пальцами в мягкие, податливые изгибы. Она что-то пробормотала прямо ему в рот, закусила зубами его нижнюю губу и подалась бедрами вперед, прижимаясь к его чреслам. Не отрываясь от ее рта, Гревилл повел ее спиной вперед по коридору к двойным дверям, ведущим в его спальню.

Протянув руку, он повернул ручку и втолкнул Аурелию в комнату.

Только там он отодвинулся от нее, но продолжал смотреть прямо в глаза, развязывая шейный платок и отбрасывая в сторону сюртук и жилет. Оставшись в рубашке и брюках, он схватил Аурелию за талию и поднял вверх, и она восторженно засмеялась, глядя на него сверху вниз глазами глубокими и чувственными, как переливающийся оттенками коричневый бархат.

Гревилл донес Аурелию до кровати, опустил в самый центр толстой пуховой перины и по одной положил ее ноги себе на колени, чтобы расстегнуть ботинки. Потом бесцеремонно швырнул их на пол, скользнул ладонями по обтянутым шелковыми чулками ногам, обнял колени и затанцевал пальцами по ямочкам под коленками.

Аурелия торопливыми неловкими пальцами расстегнула накидку. Затихшее молчание пустого дома наполнилось страстным вожделением, низ живота пылал, потайное местечко между ног увлажнилось. Она пыталась вывернуться из накидки. Гревилл приподнял ее, сдернув мешающую одежду. Бледно-желтое платье из крепа прилипло к бедрам и груди. Аурелия рывком задрала его к талии, обхватив ногами бедра Гревилла и пытаясь расстегнуть пуговицы на его брюках.

Он немного отклонился назад, глядя на ее раскрасневшееся лицо, сияющие глаза и приоткрывшиеся губы. Потом одним быстрым движением развязал тесемки на ее батистовых панталонах, подсунул руку Аурелии под спину, приподнял ее и стянул их вниз. Она высоко подняла бедра, не разжимая стиснувших его спину ног, и потянула его в свою жаркую расселину.

Но Гревилл, лукаво улыбаясь, замер, войдя в нее лишь чуть-чуть, и начал двигаться очень медленно, побуждая Лурелию чувственно открыться ему навстречу перед тем, как он вонзится в нее до конца. Она прерывисто вздохнула, приняв его глубоко в себя, а он снова замер, наслаждаясь сомкнувшейся вокруг шелковистой теплотой. Аурелия провела рукой по его спине, погладила твердые мышцы и сильно прижала его к себе, потому что он начал двигаться, сначала медленно, потом все, ускоряя ритм, распаляя ее страсть. Тишина дома только усиливала возбуждение — они были совершенно одни, никто не знал, где они, никто не догадывался, чем Аурелия сейчас занимается.

Она выгнула спину, поднимаясь навстречу его толчкам, крепче сжимая его, надавливая ему на ягодицы, и он давал ей то, чего она так хотела, — откинув назад голову так, что ей была видна только его сильная шея, работая бедрами, погружаясь в нее все глубже и глубже.