Когда Аурелия пришла в себя, она сообразила, что они лежат, запутавшись в одежде. Ее панталоны болтались на щиколотках, платье и нижняя юбка закрутились на талии.

Гревилл приподнялся над ней на локтях и ошеломленно помотал головой.

— Я и не припомню, когда в последний раз занимался любовью в сапогах. — Его брюки болтались на коленях, а рубашка была наполовину расстегнута.

Аурелия только слабо улыбнулась. Слов, чтобы описать ее ощущения, не было. Полное удовлетворение, изумление от внезапности невероятного наслаждения, потрясение от того, насколько ей, оказывается, не хватало этого простого акта любви после того, как Фредерик уплыл на корабле.

Гревилл сполз с кровати ногами вперед, сапоги коснулись пола, и он сумел выпрямиться.

— Ну что, пойдем дальше осматривать дом? — Он приподнял ее подбородок, и она ощутила холодок его взгляда. — Ты должна знать планировку, поскольку это будет база для нашей операции. — Он прошел к двери в дальнем конце комнаты и широко ее распахнул. — Это спальня хозяйки дома.

Аурелия подошла к нему и окинула комнату взглядом. Она была такого же размера, как и ее спальня, но с очень стандартной мебелью.

— Довольно милая. — Аурелия прошла через комнату, открыла дверь в будуар и с тоской подумала, что он подошел бы ей просто идеально. Если она сможет позволить себе примерно такой же дом, им с Фрэнни больше ничего не потребуется.

— Ты думаешь, как бы тебе хотелось, чтобы у тебя был такой же дом, — сказал Гревилл, взяв ее пальцем за подбородок и повернув к себе лицом.

— Неужели это так заметно? — Она довольно печально улыбнулась.

— Не так уж сложно прочитать, о чем ты думаешь.

— Видимо, несложно. У меня всегда была личная комната и своя гостиная, и мне будет трудно жить в доме, где их нет. — Она слегка пожала плечами.

— Мне казалось, что спальни и общей гостиной вполне достаточно, — произнес Гревилл с искренним недоумением. — Зачем одному человеку столько места? Я много лет прожил, не имея никакой собственности, кроме одежды — той, что на мне, и той, что лежит в саквояже, поэтому считаю прочную крышу над головой верхом роскоши.

— Ну, ты вообще очень необычный человек, — откликнулась Аурелия с откровенной иронией.

— Нам пора уходить. — Он прошел мимо Аурелии, вышел в коридор и направился прямо к лестнице. Она медленно пошагала за ним. В этот момент было трудно помнить о страсти, которая захватила их так недавно.

В холле Гревилл подошел к входной двери, но открывать ее не стал. Он протянул Аурелии руки, и она вложила в них свои. Гревилл крепко сжал их и притянул ее к себе.

— Я считаю тебя неотразимой, Аурелия, — негромко произнес он. — Ты каким-то образом сумела проникнуть под мою защитную оболочку, и это заставляет меня чувствовать себя неуютно, вести себя резковато и отстраняться от тебя, но я хочу, чтобы ты меня поняла. Я никогда не сделаю ничего такого, чтобы ты была, несчастлива. Мне нужны твое тепло, твоя страсть, твоя очаровательная улыбка. Мы будем хорошо работать вместе — и еще лучше после того, что случилось здесь сегодня днем. Я в это верю. Ты простишь меня?

— Мне нечего прощать. — В самом деле, нечего. Гревилл внимательно всмотрелся в ее лицо и удовлетворенно кивнул.

— В пять часов мы пойдем гулять в парк, — предупредил он, легко возвращаясь к своей роли главного партнера, открыл дверь и отошел назад, чтобы его не заметили с улицы.