— Ирландский волкодав, — ответил тот, излучая искреннее удовольствие. Похоже, ему понравилось, как Аурелия приняла его подарок. — Корнелия как-то обмолвилась, что ты любишь собак… Настоящих собак, как она выразилась.

Аурелия расхохоталась.

— О, эти глупые розовые собачки Лив… разумеется. У Гревилла сделалось озадаченное лицо.

— Я не понимаю.

— Поймешь, когда сам их увидишь. — Она потрепала волкодава по шее. — Она красавица, Гревилл, и я тебе очень благодарна.

Он потянул собаку за ухо.

— Она красивая, но, кроме того, обучена защищать. Я не смогу все время быть рядом с тобой, и не очень уверен, что ты сумеешь пустить в ход пистолет, если возникнет необходимость. В основном Лира ласковая, как ягненок, но есть слова, которые она понимает. Когда вы обе научитесь пользоваться этими словами, ты будешь с ней в такой же безопасности, как если бы рядом был я.

Аурелия снова ощутила озноб. В теплую освещенную комнату ворвался холод реальности.

— Ты мне так и не сказал, откуда ждать этой опасности.

— Я толком не знаю сам. И вполне вероятно, что тебя это не затронет. Но я не собираюсь полагаться на волю случая.

— Это верно, — согласилась Аурелия, продолжая поглаживать шею собаки, и посмотрела на Гревилла. — Я понимаю степень риска.

Он поднял ее на ноги и приобнял за бедра, серьезно глядя в глаза.

— И доверяешь мне защищать тебя, Аурелия?

— О да, — мягко ответила она. — Настолько, насколько это вообще возможно.

Гревилл поцеловал ее в уголок рта.

— Это возможно, — пообещал он. — Я ни под каким видом не подвергну тебя опасности, пойми это, Аурелия.

Она поцеловала его в ответ, успокаиваясь в его объятиях. Невозможно представить себе опасность, убившую Фредерика, здесь, в доме на спокойной лондонской улице, среди хорошо отлаженного хозяйства, светских условностей и нерушимых правил Мейфэра. А она будет помогать своей стране именно здесь.

— Обед подан, леди Фарн… леди Фолконер, — объявил от дверей Джемми, отводя глаза от обнимающейся пары.

Они отодвинулись друг от друга.

— Спасибо, Джемми. — Аурелия взяла Гревилла под руку, и они чинно, как любая другая супружеская пара, направились в столовую.

На следующий день, поздним утром, Аурелия вышла из дома на Саут-Одли-стрит. Лира шагала рядом. Этим прекрасным апрельским утром солнце уже немного грело, а воздух был по-весеннему свеж.

Для прогулки Аурелия надела золотистое шелковое платье с оборками, оливково-зеленую накидку и темно-коричневые кожаные ботинки. Коричневая бархатная шляпка со страусовым пером плотно облегала голову, а руки, в одной из которых Аурелия держала поводок, она спрятала в муфту из собольего меха.

Аурелия шла быстро, получая искреннее наслаждение от своего наряда, новенького, только что от портнихи — это вам не привычно перешитое платье. Никто, глядя на эту улыбающуюся, модно одетую леди, выгуливающую свою собаку в сторону Грин-парка, не догадался бы, что под ее уверенной внешностью скрывается отчаянно колотящееся сердце, а нервы напряжены до предела. В муфте был спрятан запечатанный документ. Эту бумагу дал ей Гревилл и велел отнести в определенное место в Грин-парке. Это было первое курьерское задание Аурелии, и возбуждение смешивалось с опасением, что она не справится и провалит дело.

Человек, начищавший до блеска перила в доме напротив, внимательно наблюдал за Аурелией. Когда она завернула за угол на Одли-сквер, он затолкал тряпку в глубокий карман шинели и пошел следом, беспечно насвистывая себе под нос. Когда он добрался до площади, Аурелия уже ушла оттуда, но это ничего, догнать ее можно и на Чарлз-стрит.