Гранада, находящаяся далеко от мест боев, мало изменилась; по-прежнему пыльная, жаркая и сухая, с запахом навоза и уличных отходов, с голубями, кружащими над пальмами и крышами из черепицы, покрытыми белой и коралловой краской, домами из золотистого камня, она томилась в ярком полуденном солнце. Люди смеялись и разговаривали так, будто ничего не слышали о войне. Такая мирная картина. Наконец по сигналу спустили трап, и Элеонора.с трудом подавила болезненное чувство, когда майор Кроуфорд велел ей идти вперед. Прежде чем ступить на шаткие мостки, она помедлила, потом, глубоко вздохнув, сделала шаг, затем еще несколько шагов, которые должны вернуть ее в Гранаду, обратно в распоряжение Уильяма Уокера и, как она надеялась, в объятия Гранта.

— От имени республики Никарагуа президент Ривас и я рады приветствовать вас в Гранаде, сеньора де Ларедо. Примите мои искренние соболезнования по поводу вашей утраты. Трагическая потеря обоих — подполковника Луиса Ларедо и рядового Жан-Поля Виллара потрясла нас. Примите также наши нижайшие извинения по поводу недоразумения, заставившего вас перенести такие тяжкие испытания, и мое искреннее предложение возобновить нашу дружбу.

Серые глаза генерала смотрели прямо, голос был теплым и проникнут сочувствием. Нерешительно улыбнувшись, забыв о подозрениях, она протянула руку Уильяму Уокеру.

— Мы понимаем, ничто не сможет компенсировать вам перенесенные страдания, но мы сочли бы за честь, если бы вы приняли эту медаль «За доблесть» от государства Никарагуа как жест нашего раскаяния и доброй воли.

Чувство невыносимой боли охватило ее, когда она подумала о Луисе, вынужденном расстаться с жизнью по прихоти любовницы этого человека. Но прикосновение руки майора Кроуфорда к ее локтю заставило склонить голову и произнести слова благодарности, когда золотая звезда на красно-черной ленточке была прикреплена на ее груди. Уильям Уокер склонился над ее рукой, одетые в форму люди встали по стойке смирно, и церемония закончилась. Затем начались приветствия и рукопожатия; полковник Генри и другие, участвовавшие в обмене и покидающие корабль после нее, столпились в конце трапа, образовав пробку. Ожидавшие своей очереди наверху стали проявлять нетерпение.

— Мой экипаж ждет, — сказал генерал Уокер. — Я должен доставить вас туда, куда вы пожелаете. К тому же я знаю, что полковник Фаррелл хочет, чтобы вы устроились в достойном месте.

Пока шла церемония, Элеонора не в состоянии была посмотреть на Гранта, не могла сделать этого и сейчас. Она повернулась к майору Кроуфорду.

— Я должна поблагодарить вас за то, что вы устроили мое освобождение,

— сказала она для того, чтобы он мог прервать ее речь.

— В этом нет нужды, я только выполнял приказ.

— Вы были более чем добры, и я бы хотела когда-то отплатить вам.

— Если вы не откажете мне и позволите как-нибудь зайти к вам, я буду считать, что полностью вознагражден, — ответил он с многозначительной галантностью.

— Я… буду всегда рада принять вас, — улыбка ее угасла, и она поскорее отвернулась.

Элеонора равнодушно разрешила генералу подвести себя к экипажу, тому самому, в котором она уже когда-то ездила.

Когда они расселись, Уокер сказал:

— И еще вот что, сеньора. Вы не обязаны оставаться в Никарагуа. Мы все прекрасно поймем, если вы решите оставить нас. Мы будем рады оплатить ваши расходы, помочь доехать туда, куда вы пожелаете. Это самое меньшее, что мы можем сделать.

Был ли это намек, что они… он и Нинья Мария… предпочитают, чтобы она уехала? Ничего удивительного. Они, конечно, не смогут забыть эпизод, который хотели бы вычеркнуть из своей памяти.