И выдала такое словечко, что Филипп изумленно вытаращил глаза, а Селестина с сухим смешком фыркнула:

— Ну и ну, маленькая тихоня!

Холден смущенно вскочил, крепко придерживая жену, которая прильнула к нему тесно и очень красноречиво. Сомнений в ее желании не оставалось.

— Чертовы твари, — буркнул Холден. — Но я, пожалуй, уведу ее отсюда.

Вернувшись через полчаса, объяснил:

— Малышке получше, но... э-э... у нее голова разболелась. Грейс извиняется за свою выходку. Вы уж ей не напоминайте об этом, ладно?

Селестина пожала плечами:

— Ни в ее поведении, ни в ее словах нет ничего предосудительного.

Но он жалобно продолжал:

— Как же положить этому конец? Если безропотно позволить манипулировать нами, черт знает до чего можно дойти. Поубиваем друг друга к чертям собачьим. Или еще чего натворим.

И вот двумя часами позже Холден, в печальном соответствии с собственным пророчеством, ворвался в каюту ван Хорнов и совершил посягательство на жену лучшего друга, в ходе которого едва не прикончил последнего.

Когда он опомнился и ушел, Филипп присел на край кровати — локти уперты в расставленные колени, пальцы бессильно переплетены, лицо озадаченное и несчастное.

Селестина отрывисто сказала:

— Не из-за чего убиваться. Что толку? Может, дать тебе снотворного?

Филипп поднял глаза и взглянул на жену, но, когда он заговорил, то мысли его были далеко.

— Портативная звезда, — произнес он.

— Ты о чем?

— Портативная звезда. Это могло бы сработать.

Он вскочил с места, пальцы непроизвольно сжались в кулаки, движения стали порывистыми.

— Подобное положение вещей не может продолжаться, разве непонятно?

— И что ты намерен предпринять?

Вместо ответа он выскочил из каюты и бросился в машинный отсек. Лихорадочно, с вдохновенным выражением лица, Филипп размонтировал регенератор воды и отделил сосуды с газами. С крайней осторожностью перекрутил оба шланга, закрепил их проволокой от запасного электроаккумулятора, после чего соединил прозрачную кварцевую алгиновскую трубку с совмещенными штуцерами обоих шлангов. Вернувшись к регенератору, высвободил тонкую, как карандаш, пробирку с катализатором.

Затем, прищурившись, глянул на губчатое платиново-черное содержимое и сунул пробирку в карман.

После чего бегом ринулся в салон и схватил скафандр. Его спутники молча, выжидающе следили за его манипуляциями: Холден с пристыженным выражением лица и бегающими глазами; Грейс, побледневшая настолько, что ее лицо казалось пергаментным; Селестина — подкрашенная, правда весьма неаккуратно.

Она окликнула Филиппа:

— Уходишь?

— Не беспокойся, — мрачно пробормотал он и обратился к Холдену: — Помоги нацепить это.

Холден приподнял газовые сосуды, приладил их на скафандр сзади, рядом с цилиндром для подачи дыхательной воздушной смеси, после перебросил оба шланга через плечи Филиппа.

Тот переложил пробирку с катализатором из кармана брюк в комбинезон, затем окунул палец в стакан с водой и провел им по внутренней поверхности кварцевого кожуха, куда опустил оба переплетенных шланга.

Селестина неуверенно буркнула:

— И откуда прикажешь брать воду, если ты...

Но среди общего молчания умолкла.

— Будь осторожен, Филипп, — тихо сказала Грейс.

— Спасибо, — смущенно пробормотал он и надел на голову шлем.

Покинув космический корабль, Филипп ван Хорн почувствовал себя отрезанным от мира людей. Поляризовав перед выходом воздушные шлюзы, он оказался теперь в кромешной, непроницаемой темноте.

Ван Хорн медленно удалялся от корабля, чувствуя, как в спину дует ветер, и эти завывания были единственным звуком, достигающим его ушей.