— А этот галантный джентльмен — наш верховный судья, Энди, — объяснил Оснарду Пендель. — Вновь вернулся к нам после того, как все обвинения были с него сняты. Браво, Мигель, мои поздравления!

— Тоже один из ваших клиентов?

— Да, Энди, и весьма ценный. Мой вклад в этого господина составляет четыре недошитых костюма и роскошный вечерний смокинг, и буквально до прошлой недели мы думали, что придется выставлять все это на предновогоднюю распродажу. — Поощрять Пенделя не было нужды, слова лились потоком. — Мой друг Мигель, — продолжил он педантично, что, видимо, должно было свидетельствовать об исключительной правдивости его слов, — пару лет тому назад пришел к выводу, что некая дама, благосостояние которой было целиком его заслугой, оказывает знаки внимания другому. И этот другой, то есть его соперник, оказался не кем иным, как его другом адвокатом. Что вполне естественно, поскольку в Панаме эти господа являются наиболее продвинутыми и почти все без исключения, к прискорбию своему должен заметить, получили образование в Америке. А потому Мигель сделал то, что сделал бы каждый из нас на его месте и при подобных обстоятельствах, — нанял убийцу, который и положил конец всему этому безобразию.

— Это делает ему честь. И каким же способом?..

Пендель вспомнил фразу из комикса-страшилки, который конфисковала у него Луиза.

— «Отравление свинцом». Три выстрела, сделанные профессионалом. Один — в голову, два — в грудь. Все, что от него осталось, демонстрировалось на снимках на первых полосах газет. Убийца был арестован — явление для Панамы чрезвычайно редкое и необычное. Ну, и признался во всем, что уже вполне обычно при данных обстоятельствах.

Он сделал паузу, давая возможность Оснарду продемонстрировать одобрительную улыбку, а самому себе — несколько секунд, чтоб подзарядиться вдохновением. Его, что называется, понесло — эта фраза также принадлежала незабвенному дядюшке Бенни. Моча в голову ударила. Он выжимал из этой истории все возможное — лишь бы доставить удовольствие слушателю.

— Основанием для ареста, Энди, послужил чек на сто тысяч долларов, выписанный наемному убийце не кем иным, как нашим другом Мигелем. А деньги, в свою очередь, были положены на счет в банк, в наивном заблуждении, что там они будут защищены и скрыты от чрезмерно любопытных глаз.

— Ну а пресловутая дама, — заметил Оснард со сдержанным удовольствием, — сдается мне, она тут же переметнулась на сторону победителя.

— Именно, Энди, именно так, и теперь их связывают с Мигелем священные узы брака, хоть и поговаривают, что этой необъезженной лошадке претят разного рода удила. И то, что вы наблюдаете здесь сегодня, является торжественной демонстрацией амнистии в глазах общества, которую получили Мигель и Аманда.

— Черт, и как же это ему удалось выкрутиться?

— Ну, во-первых, Энди, — с воодушевлением и уверенностью, ничуть не соответствующими его реальным знаниям, начал Пендель, — поговаривают о взятке в целых семь миллионов долларов, которую наш ученый судья мог вполне себе позволить, являясь владельцем транспортного бизнеса, связанного с незаконным импортом риса и кофе из Коста-Рики, минуя, так сказать, официальные каналы. К чему перегружать несчастных чиновников, у них и без того работы по горло, к тому же его родной брат занимает в таможне очень высокий пост.

— Ну а во-вторых?

Пендель буквально упивался всем: собой, своим голосом и ощущением воскрешения из мертвых.

— Наши высокочтимые судебные инстанции, назначенные расследовать доказательства по делу Мигеля, пришли к выводу, что обвинения недостаточно обоснованны.