|
— Какой ужас! — воскликнул лорд Генри.Я еще могу примириться с грубой силой, но грубая, тупая рассудочность совершенно невыносима. Руководствоваться рассудком — в этом есть что-то неблагородное. Это значит — предавать интеллект. — Не понимаю, что вы этим хотите сказать, — отозвался сэр Томас, побагровев. — А я вас понял, лорд Генри, — с улыбкой пробормотал мнстер Эрскин. — Парадоксы имеют свою прелесть, но...начал баронет. — Разве это был парадокс? — спросил мистер Эрскин.А я и не догадался... Впрочем, может быть, вы правы. Ну, так что же? Правда жизни открывается нам именно в форме парадоксов. Чтобы постигнуть Действительность, надо видеть, как она балансирует на канате. И только посмотрев все те акробатические штуки, какие проделывает Истина, мы можем правильно судить о ней. — Господи, как мужчины любят спорить! — вздохнула леди Агата.Никак не могу взять в толк, о чем вы говорите. А на тебя, Гарри, я очень сердита. Зачем это ты отговариваешь нашего милого мистера Грея работать со мной в ИстЭнде? Пойми, он мог бы оказать нам неоценимые услуги: его игра так всем нравится. — А я хочу, чтобы он играл для меня, — смеясь, возразил лорд Генри и, глянув туда, где сидел Дориан, встретил его ответный радостный взгляд. — Но в Уайтчепле видишь столько людского горя! — не унималась леди Агата. — Я сочувствую всему, кроме людского горя.Лорд Генри пожал плечами.Ему я сочувствовать не могу. Оно слишком безобразно, слишком ужасно и угнетает нас. Во всеобщем сочувствии к страданиям есть нечто в высшей степени нездоровое. Сочувствовать надо красоте, ярким краскам и радостям жизни. И как можно меньше говорить о темных ее сторонах. — Но ИстЭнд — очень серьезная проблема, — внушительно заметил сэр Томас, качая головой. — Несомненно, — согласился лорд Генри.Ведь это — проблема рабства, и мы пытаемся разрешить ее, увеселяя рабов. Старый политикан пристально посмотрел на него. — А что же вы предлагаете взамен? — спросил он. Лорд Генри рассмеялся. — Я ничего не желал бы менять в Англии, кроме погоды, и вполне довольствуюсь философским созерцанием. Но девятнадцатый век пришел к банкротству изза того, что слишком щедро расточал сострадание. И потому, мне кажется, наставить людей на путь истинный может только Наука. Эмоции хороши тем, что уводят нас с этого пути, а Наука — тем, что она не знает эмоций. — Но ведь на нас лежит такая ответственность! робко вмешалась миссис Ванделер. — Громадная ответственность! — поддержала ее леди Агата. Лорд Генри через стол переглянулся с мистером Эрскином. — Человечество преувеличивает свою роль на земле. Этоего первородный грех. Если бы пещерные люди умели смеяться, история пошла бы по другому пути. — Вы меня очень утешили, — проворковала герцогиня.До сих пор, когда я бывала у вашей милой тетушки, мне всегда становилось совестно, что я не интересуюсь ИстЭндом. Теперь я буду смотреть ей в глаза, не краснея. — Но румянец женщине очень к лицу, герцогиня, — заметил лорд Генри. — Только в молодости, — возразила она.А когда краснеет такая старуха, как я, это очень дурной признак. Ах, лорд Генри, хоть бы вы мне посоветовали, как снова стать молодой! Лорд Генри подумал с минуту. |
