— Но она привозила меня туда…

— В темноте, до Бартон Лэнгли и обратно. Точно так же, как Платт вез вас домой. Когда Лидия ушла, оставив вас и Клайда играть в шахматы, она поехала прямо в Глендовер-Хауз, расположенный в десяти милях, провернула дельце и вернулась к дому Платта аккурат к завершению вашей партии. Платт, который сидел в пабе до девяти часов, пришел туда же пешком и встретился с ней у дома. Вошли они вместе, вроде бы после совместной двадцатипятимильной поездки. Вот и все. Просто, как ясный день.

Артур долго сидел, поникнув головой, вспоминая всю ложь, которую он тогда услышал от нее. Наконец, спросил: «Он действительно ее отец?»

— Да, несомненно.

Что ж, хоть в этом она его не обманула.

— Ох, извините, я не понял, о чем вы, — добавил Уэллс. — Нет, нет. Клайд — ее мужем.

— Ее муж?

— Да, он же далеко не старик. Ее отец — Платт.

Ложь, одна ложь, ничего, кроме лжи! Сплошная ложь!

— Пожалуй, с таким отцом у девушки и не было шанса не пойти по кривой дорожке. Обыкновенный мелкий преступник. Но вот Клайд

— гений, творец в полном смысле этого слова. Он, кстати, нарисовал и картину.

— О? — Артуру больше не хотелось вспоминать картину.

— Типичная для него манера, — Уэллс рассмеялся. — Позировала не девушка. Профессиональная натурщица, каких приглашают, чтобы нарисовать «Зарю» или «Лето». Он же специально для этого случая подрисовал к телу лицо своей жены. Предположил, что в этом случае вы точно ничего не увидите, кроме портрета. Он всегда тщательно все продумывал.

Все ложь, а эта — венчающая все остальные! Он мог бы простить ей что угодно, но только не этот всесокрушающий удар по его невинности. К черту ее! Да кому она нужна? Вечером с ним обедала Эдна. Очень хорошая девушка, и такая миленькая.

— Да, ладно, — голос Артура пронизывало безразличие, — все это произошло давным давно. Я тогда был совсем молодым и зеленым. Еще по стаканчику? Теперь угощаю я.