Как только тебе приходит в голову произносить столь великую глупость, да ещё и о собственном сыне! Никогда ничего подобного и не было ни в моей семье, ни в твоей! – возразил Фелисиано.

  Ты знаешь какого нибудь нормального мужчинку, кто сочетает цвет шарфа с цветом обоев на стенах? – вскипела Паулина.

  Чёрт побери! Ты его мать и тебе полагается подыскать невесту сыну! Нашему мальчику уже тридцать лет, и он всё ещё холост. Лучше бы вскоре обзавёлся женщиной, нежели до этого станет на наших глазах алкоголиком, заразится туберкулёзом или чем то похуже,   заметил Фелисиано, совершенно не зная, что было уже поздно применять мягкие средства, чтобы спасти сына.

В одну из этих ночей ледяной вьюги, столь характерных лету в Сан Франциско, Вильямс, мажордом в пиджаке с фалдами, постучал в дверь комнаты Северо дель Валье.

  Простите за беспокойство, сеньор,   прошептал тот сдержанным, с хрипотцой, голосом, входя и неся одетой в перчатку рукой канделябр о трёх свечах.

  В чём дело, Вильямс? – спросил, встревоженный не на шутку, Северо, потому как это было впервые, когда кто то прерывал его сон в родительском доме.

  Боюсь, возникло небольшое неудобство. Речь идёт о доне Матиасе,   сказал Вильямс с характерной британцам напыщенной почтительностью и совершенно неизвестной в Калифорнии, которая всегда звучала скорее иронично, нежели благоговейно.

Он объяснил, что в столь поздний час в дом пришло сообщение от одной дамы сомнительной репутации, некоей Аманды Лоуэлл, кого молодой господин часто посещали, представительницы людишек «другого круга», как про них говорили в приличном обществе. Северо прочёл записку при свете свечей: та содержала всего лишь три строчки с просьбой о немедленной помощи Матиасу.

  Нам нужно предупредить дядю с тётей, Матиас, возможно, терпит злоключение,   встревожился Северо.

  Обратите внимание на адрес, сеньор, это же в самом центре Чайна тауна. Мне кажется, будет предпочтительнее, чтобы господа не узнали о случившемся,   высказался мажордом.

  Да ну! А я то думал, что у вас никогда не было тайн от моей тёти Паулины.

  Я стараюсь лишний раз её не беспокоить, сеньор.

  И что ты мне подскажешь предпринять?

  Если вас не затруднит, то для начала оденьтесь, возьмите с собой оружие и следуйте за мной.

Вильямс разбудил конюха, приказав тому подготовить один из экипажей. Желая умолчать о деле насколько, конечно, это представлялось возможным, он предпочёл взять вожжи в свои руки и без всяких сомнений направился по тёмным и пустынным улицам прямо в китайский квартал, ведомый туда лишь инстинктом лошадей, потому что ветер постоянно гасил фонари кареты. У Северо сложилось впечатление, что служащий бороздит эти переулки далеко не в первый раз. В скором времени они оставили экипаж и углубились пешком по непривычной местности, выходящей в некий затенённый двор, где повсюду слышался странный сладковатый запах, напоминающий аромат поджаренных орехов. Не было видно ни души, и не раздавалось иных звуков, за исключением издаваемого ветром, и даже единственный свет, и тот уходил в щели, образуемые парой, находящихся на уровне улицы, оконец. Вильямс зажёг спичку, ещё раз прочёл адрес на бумажке, после чего, особо не церемонясь, толкнул одну из дверей, выходящих в патио. Северо с оружием в руке последовал за ним. Так оба вошли в небольшую комнату, совершенно не проветренную, однако ж, чистую и убранную, где едва можно было продохнуть от стоявшего и слишком насыщенного запаха опиума. Вокруг располагавшегося в центре стола были деревянные спальные места, выстроенные в ряд вдоль стен, одно над другим, точно койки на судне, покрытые плетенкой и с куском взбитой древесины, служившей в качестве подушки. Большинство их было занято китайцами, а кто лежали и по двое рядышком, опираясь боком на небольшие подносы, поддерживающие другим краем коробку с чёрной пастой и пылающую лампу.