Маша подумала о своем отце. Это благодаря Оксане он не попал в руки правосудия. Женщина спасла его от тюрьмы. Попади он за решетку в те далекие годы, то сейчас мог бы стать вором в законе, а не бизнесменом с мировым именем, а она, Маша Мезенцева, и вовсе не родилась бы. Жизнь человека – штука хрупкая, сломать легко, выжить трудно.

Старик жил в покосившейся хибаре, очень похожей на ту, где жила Оксана Русакова. Раньше Маша даже не подозревала, что люди могут существовать в таких условиях, да еще быть счастливыми и чему-то радоваться. Марина познакомила отца с гостьей. Тот знал, к кому приехала Мария, да и всю подноготную заключенной тоже знал. Он до сих пор поддерживал связи с начальством колонии и частенько хаживал в зону. Ностальгия. Другого мира он не видел.

На столе стояли самогонка, грибы, моченые яблоки, соленая рыба, картошка. Маша так проголодалась, что ела непривычную еду с удовольствием, да и самогонка, сделанная по особому рецепту хозяина, ей понравилась. Марина пила ее как воду, а гостье хватило одной рюмки.

– Кто-то заложил девчат. О поножовщине узнали в ГУИНе, а те решили передать дело в суд, – рассуждал старик, покуривая трубку, набитую махоркой. – Бодяга эта долгая. Месяца три протянется. Ходить по инстанциям и платить деньги каждому говнюку устанешь. Даже чтобы попасть на прием к холую, не способному ничего сделать, тоже платить надо. В их системе не разберешься. Они ее специально запутали. Всем дай и получи отказ, вот как это называется.

– Что такое ГУИН? – спросила Маша.

– Главное управление исполнения наказаний Минюста России.

– Значит, положение безвыходное?

– Выход всегда есть, – ответил старик. – Начальство в зоне тоже по головке не погладят за поножовщину. Объявят несоответствие, а значит, лишат очередного звания. Проще всего закрыть дело и не доводить его до суда. Сделать это просто – надо устранить предмет возбуждения. В данном случае – вашу сестру.

– Ее убьют? – взволнованно спросила Маша.

Хозяин усмехнулся:

– Зачем же? Это лишь новое разбирательство. Она должна умереть от естественной причины. От инфаркта, к примеру. Тут всего одна больница на сто километров. Патологоанатом тоже один, и он давно куплен начальством колонии. Что ему скажут, то он и напишет без всякого вскрытия. Зеков хоронят на общем кладбище. Очень редко родственники вывозят покойников на родину. Повторного вскрытия никто не делает. Трупы выдают после долгой волокиты на пятый-шестой день. Тут уж не до вскрытия, они же гниют, и к ним подойти невозможно. Условий для их хранения в зоне нет, морга тоже. На моей памяти родственники довольствовались свидетельством о смерти и хоронили своих в закрытых гробах.

– Ее отравят? – предположила Маша.

– Да. Это самый удобный вариант, – холодно заметила Марина.

– И чем же вы можете мне помочь?

– Побег, – твердо заявил старик.

– Да куда тут бежать? – удивилась Маша. – До аэропорта на машине ехать три часа, а до вокзала еще дольше. В колонии же не дураки сидят, тут же подадут сигнал, и беглеца обложат со всех сторон флажками, как волка.

– Вы в чем-то правы, Маша. – Старик выпил еще стопку первача. – А если зек сбежит днем? О побеге могут узнать только во время вечерней проверки. Тут вопрос в другом. Ваша сестра должна находиться под пристальным вниманием или вовсе сидеть в карцере. За ее побег начальника колонии уволят. И третье. В случае побега ее объявят в международный розыск как особо опасного преступника.