Да, за это ублюдок заплатит своей жизнью.

Но Ника здесь не было, и, судя по обстановке и слабому запаху от вещей, он не появлялся тут несколько дней. Дом выглядел покинутым. В кровати никто не спал. Не было грязных полотенец и даже капель воды на раковине, говоривших о том, что он чистил зубы или мылся. Его Ягуар XK-R все еще был припаркован в гараже. Казалось, вся его одежда и обувь на месте.

Странно. Куда он мог подеваться? Охранявшим его Спутникам Ник сказал, что собирается спать. С тех пор его никто не видел, а это было четыре дня назад.

Покинув безукоризненно чистую спальню, Дев задержался в коридоре на втором этаже, заметив на стене картину, которая представляла собой огромный <style name="translation">коллаж</style> из детских фотографий Ника — должно быть, его мама повесила их здесь. Хотя Ник бывал самонадеянным придурком, тщеславием он обычно не славился.

Фото, привлекшее внимание Дева, запечатлело его, маму Ника, Эйми и самого Ника, которому тогда было около пятнадцати лет. Женщины очень хотели хорошую фотографию с ним, но Ник, будучи собой, валял дурака и постоянно шутил. Поэтому Дев подошел к нему сзади и заключил в объятия. Мама Дева сделала снимок, на котором Ник смеется, пока Дев делает вид, что душит его, а Эйми и мама Ника находятся в притворном шоке. Получилась действительно милая фотография.

И это мгновение заставило его отвлечься от происходящего. Как мог тот мальчик превратиться в человека, который угрожал семье Дева? Всего несколько месяцев назад Ник сражался на их стороне против волчьей стаи. «Санктуарий» был для него таким же домом, что и это здание, и хотя Ник уже не совсем тот, кем был раньше, он не мог измениться до такой степени.

Или же мог? Мог ли он на самом деле предать их всех?

«Что, если он ни при чем, и ты ошибаешься на его счет? Что, если у него была причина, чтобы так поступить?»

Происходило нечто странное. Глубоко в душе он это знал.

Теперь, поразмыслив, он понимал, что Ник не вломился бы в «Санктуарий» без чертовски веской причины. Каджун мог быть кем угодно, но предателем он не был никогда.

— Парень, во что ты вляпался?

***

— У нас проблема.

Ашерон замер, когда прямо перед ним материализовался Уриан. Слава богам, он натянул пижамные штаны, прежде чем выйти на кухню, чтобы взять для своей жены чашку мороженого «Чанки Манки», которого ей очень хотелось. В противном случае сейчас бы Уриан ослеп, а сам он куда сильнее разозлился из-за вмешательства.

— Тебя в конюшне воспитали?

В заднюю дверь громко постучались.

Ашерон закатил глаза в ответ на сарказм Уриана, хотя было очевидно, что тот бросил ему нечто вроде «да пошел ты». «К счастью для тебя, у нас с женой только что был великолепный секс, от которого я получил такое удовольствие, что даже твое мудачество не сможет его испортить». Иначе Уриан стал бы пылающим пятном на стене.

— В чем дело?

— Дев не сидит на крэке.

Ашерон облизал ложку и положил ее в раковину.

— Никогда и не думал, что он на нем… На кетамине, возможно, но не на крэке. К чему это ты?

— Я только что разговаривал с одним старым другом, — произнес Уриан, глядя, как Эш возвращает упаковку с мороженым в морозилку. «Старым другом» он называл одного из даймонов, все еще служившего его отцу, чьей правой рукой Уриан некогда был — до того, как Страйкер хладнокровно убил его жену, перерезал ему горло, и затем оставил умирать.