— Я думаю, она не может не любить его, — сказала Андора.

— Любить! Но это не любовь! — вскричал сэр Хенгист. — Все эти страдания и сердечные муки, позы и томный вид — это не любовь, дитя мое, и вам следует понять это. Любовь — это нечто серьезное и зрелое; и когда она возникает меж двух людей, то это настолько великолепно и волшебно, что от нее нельзя отказаться.

Андора удивленно смотрела на него. Она никак не ожидала услышать от него такую речь.

— Тем не менее, — продолжал он, — Мэри Говард нужно лучше следить за своим поведением и извиниться перед королевой со всевозможной скромностью.

— А что вы будете делать? — спросила Андора.

— Я? — переспросил сэр Хенгист. — Ровным счетом ничего. Что тут поделаешь, если сердечко глупенькой девушки бьется быстрее, чем надо.

Он снова засмеялся, и это было так заразительно, что Андора не выдержала и засмеялась тоже. Затем оба вдруг замолчали.

— Если бы ее величество узнала правду! — с тревогой сказала Андора.

— Мы бы все оказались в Тауэре или на плахе, — мрачно ответил сэр Хенгист. — Я ведь говорил вам, маленькая Андора, что здесь много опасностей, о которых вы не подозреваете.

— Теперь я понимаю, — сказала, вставая, Андора. Она вдруг поймала себя на мысли, что ей не хочется терять это ощущение силы и тепла, исходящее от его руки, но она высвободилась и теперь стояла, глядя на него снизу вверх в ярком солнечном свете.

— Спасибо вам! Спасибо, что вы так добры и понимаете меня, — прошептала она и убежала, прежде чем он успел ответить. Только у двери во дворец она подумала, что, переживая и беспокоясь о Мэри Говард, она совсем забыла о своем волнении перед встречей с сэром Хенгистом.

А всего две ночи назад она клялась, что ненавидит и презирает его.

Глава 7

В комнатах королевы было очень жарко, и пчелы, жужжавшие у оконных переплетов, наводили дремоту на фрейлин.

Андора видела, что Элизабет Трокмортон клевала носом над своей вышивкой, а голос Маргарет Эджекомб, которая громко читала, становился все тише и тише. Даже королева слегка расслабилась в этот полуденный час, и когда Маргарет запиналась, поправляла ее спокойно, без того мгновенного раздражения, которое так часто возникало у нее, когда кто-нибудь, по ее мнению, делал глупость или бестактность.

Андора убедилась, что чтение не интересовало ее, и она предалась воспоминаниям о том, как вечером мисс Бланш Перри гадала ей на картах.

«Вы будете счастливы, дорогая, — говорила она. — Смуглый, красивый мужчина покорит ваше сердце. Вы влюбитесь и будете любить его до конца своих дней».

Она помолчала, вглядываясь в карты своими старческими, выцветшими глазками до тех пор, пока смутная тревога не овладела Андорой. Напрасно она убеждала себя, что все это — шутка, что нельзя верить и половине того, что предсказывает мисс Перри, что каждой девушке говорит одно и то же.

«Что вы видите? — вскричала Андора. — Плохие новости?»

Ее мысли устремились к отцу. А вдруг он болен, и она не в силах помочь ему? Как часто она удивлялась тому, почему никто не понимал, до какой степени отец был слаб.

«Странная вещь, — сказала мисс Перри, вглядываясь в карты. — Есть какое-то препятствие вашему счастью, дитя мое. На вашей дороге я вижу тень, нет, не тень — кровь, опасность… и смерть!»

Старушка говорила еле слышно, как будто сама с собой. Потом, слегка вздрогнув, она взглянула на Андору и увидела ее широко открытые глаза.

«О чем я говорю? Это же смешно. Нет, нет, я ничего не видела. Я просто бормотала сама с собой, как обыкновенная старуха. Ничего, кроме счастья, нет для вас в картах, дитя мое, — счастья, долгой жизни, богатства».