|
Вокруг – никого. Вой ветра и снежный вихрь, злобно кружащий перед глазами, из-за него ничего не видно. У меня ни шарфа, ни перчаток, руки в карманах пальто, из-за чего идти стало трудно. Наконец, приходилось доставать из карманов руку, то одну, то другую, чтобы как-то балансировать, проходя мимо деревьев и кустарника, и хватаясь за них. Руки окоченели. Наконец, я добрался до моста. Там было пусто. Снег был настолько толстым, что реку под ним не было видно. Я искал твои следы, но их не было. Падающий снег тут же их заметал. Не было никаких гарантий, что ты ушёл на мост. Я просто следовал своим инстинктам. Я снова ставил себя на твоё место. В глубоком снегу я выглядел нелепо. Я себе сказал: мне не на что смотреть. Не за что зацепиться глазу. А смог бы я увидеть себя там внизу? Возможно, я один из тех, кто может спрыгнуть и больше не волноваться о тебе, как прошлым летом, когда послал тебя на тот мост. Голос внутри меня сказал: почему бы нет? Почему бы не спрыгнуть? Я слушал вой ветра, словно это был голос, который говорил, шептал мне, отзывался эхом в моей крови, в моих костях.
Дрожа от холода, я повернулся и пошёл назад, будучи уверенным в том, что ты всё таки меня ждёшь. Но тебя здесь не было. Ты был не здесь. Словно тебя здесь не было никогда. Никаких следов вообще. Если бы ты побывал на холоде и сырости, то после тебя, конечно, остались бы влажные следы. А в воздухе был бы запах влажной одежды, или на крючке в углу висела бы твоя мокрая куртка. Но ничего из этого я не нашёл. И я побоялся заглянуть в туалет. Предполагая, что открыв дверь в туалет, я не найду там ничего вообще, ни одежды, ни твоих следов? Но в этой комнате кое-что, тем не менее, я нашел. Страницы около пишущей машинки. В конце концов, они не были домашним заданием или чем-то связанным со школой. Возможно, всё это время я знал, чем они были. Не потому ли, что я настолько хорошо тебя знаю, что мне должны быть известны написанные тобой слова? И то, что ты написал, говорит мне, что ты здесь был, и теперь ушёл. И они также говорят мне о том, что я причинил тебе. О, Бен. Вернись. Пожалуйста, вернись. Чтобы я смог попросить у тебя прощения.
8.
- Куда ты смотришь? - Никуда. - Ты очень долго смотришь в окно. Ты там что-то видишь, Кет? Она ненавидела, когда он называл её по имени. - Нет, там ничего. Я всего лишь устала. Устала от этого автобуса и от всего. Что было правдой, конечно, но не всей. Она была утомлена и истощена, и ещё её тошнило, но она также знала, что нужно делать дальше. Дальше что-то нужно было сделать, чтобы воспользоваться ключом, теперь её единственной надеждой. Она знала, что она не может долго зависеть от Миро или от своей дурацкой надежды на то, что она сможет одержать над ним верх. Не стоит одерживать победу над монстром, даже если ему лишь шестнадцать. Так что ей нужно было полагаться лишь на себя. Кет решила не упустить свой шанс с автобусом. Её новоявленная надежда «ей нечего больше терять» была теперь не единственной зацепкой. Глядя в разрез на заднем окне, Кет изучала мост, чтобы увидеть, как далеко ей надо будет вести автобус задом. Были и препятствия: ей нужно будет ехать задом, и к тому же, двигаться вслепую. Липкая лента на стёклах лишала ей видимости. Ей надо было завести автобус и немедленно включить заднюю передачу, при этом руль нужно будет держать прямо, потому что придётся прыгать по железнодорожным шпалам. Если она потеряет управление, то автобус рухнет в реку. Её глаза рассматривали парапет. Он из клепаного стального профиля, вероятно, достаточно крепкий. Если колёса перескочат через рельсы, то парапет, вероятно, удержит автобус от падения с моста. |
